Здравствуй, папа! - Амелия Борн Страница 31

– А может, это мать Эммы? Она ведь с ней вчера… куролесила.

Хм… Мать Эммы для меня была темной лошадкой. С одной стороны – наносной лоск и останки былой роскоши, с другой – явный синдром алкоголика с печатью во все лицо. Но откуда у нее появилась эта запись? Черт, Крамольский. Идиотские вопросы. Кажется, кто-то подпоил твою мать, а потом, под каким-то предлогом, забрал записи у чертовой Альбины! Или подружка-Аля и вовсе бухала вместе с моей матерью и Антониной.

– Может, – тихо проговорил я и направился к выходу из дома, по дороге доставая телефон.

– Эмма!

Я с облегчением услышал, как мне ответили. Не мог пока понять по голосу, знает уже она о том, что случилось, или нет, но счел хорошим знаком, что Эмма не стала посылать меня в черный список с порога.

– Я хочу приехать к тебе с Лисой, – сказал, выруливая на шоссе.

– Не стоит.

Черт! Значит, знала…

– Стоит. Нам нужно многое обсудить.

Возникла пауза. Я физически чувствовал, как Эмма размышляет, а потом – словно отстраняется.

– Не стоит. Я просто хочу покоя.

Я не успел ничего сказать, да и не желал говорить по телефону, когда она положила трубку. Конечно, прекрасно понимал ее состояние и желание спрятаться ото всего, включая меня, но и мириться с этим не хотел. Подобное могло нас развести, а этого я желал в самую последнюю очередь. Поэтому сделал то единственное, что мог сейчас – увеличил скорость, мчась на всех парах к дому Эммы и Лисенка.

И через двадцать минут понял, что все напрасно. Эммы и Алисы дома не оказалось. Я жал и жал чертову кнопку дверного звонка, пока у меня не стал отниматься палец. А сам набирал и набирал номер Эммы.

Но абонент раз за разом был вне зоны доступа.

Эмма попросту исчезла, и я не представлял, где мне ее искать.

Конечно, я хотела сделать все не так. Не сбегать впопыхах, оставив Влада в полном неведении, но у меня просто не было времени на то, чтобы размышлять. Прежде всего, я должна была защитить своего ребенка.

Первый тревожный звоночек прозвенел, когда мы с Алисой отправились после завтрака на прогулку. Дочь играла на детской площадке со своими подругами, а потом вдруг я, не спускавшая с нее глаз, заметила по ее лицу, что что-то явно не так. Мгновением спустя она подошла ко мне и, глядя на меня с тревогой, попросила:

– Мама, пойдем домой.

– Что случилось? – встревожилась я. – У тебя что-то болит? Или тебя кто-то обидел?

– Дома поговорим, – произнесла дочь так серьезно, что захотелось улыбнуться, но губы не слушались. Я почувствовала, что произошло что-то действительно пугающее.

– Лисонька, в чем дело? – спросила, присаживаясь перед ней на колени, когда мы оказались в надежном укрытии нашего дома. Во всяком случае, тогда мне казалось, что там надежно.

– Лиза говорит….

Опять эта Лиза! Чем еще ее неугомонная мамаша забила своей дочери голову? Похоже, пора уже было поговорить не с девочкой, а с самим источников слухов! Но от следующих слов Лисы я буквально онемела:

– … что меня у тебя заберут. Это правда?

Лиса смотрела на меня такими напуганными глазами, каких я раньше не видела никогда, даже когда дочь лежала в больнице. Даже когда к нам приходили эти чертовы коллекторы!

Я взяла себя в руки, чтобы не показывать того, насколько меня потрясли и испугали эти слова. Постаралась спокойно и размеренно выяснить все до конца:

– Откуда Лиза взяла эту ерунду?

– Ей мама сказала. Тетя Света говорит, что ты плохая мать и об этом теперь все знают. И она всегда подозревала, что это так. А теперь справедливость восторжествует и меня отдадут в хорошие руки.

Когда дочь договорила, я увидела, как у нее стала дрожать губа. Лиса почти никогда не плакала, и теперь это испугало меня до полной одури.

Сжав хрупкие плечики дочери, я посмотрела ей прямо в глаза и решительно отрезала:

– Никто не заберет тебя у меня. Никогда. Ты мне веришь?

Лиса кивнула и я порывисто прижала ее к себе, передавая в объятиях все, что чувствовала. В голове при этом быстро прокручивала все услышанное, ощущая, что начинаю буквально вскипать. Нужно было немедленно пойти к Светлане и разобраться, с какой стати она распускает все эти отвратительные слухи! Поднявшись на ноги, я собралась было, не откладывая дела в долгий ящик, нанести этой сплетнице визит, но меня опередил звонок в дверь.

Заглянув в глазок, я обнаружила на площадке Леру. Подруга нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и со всей неотвратимостью я вдруг поняла – все эти слухи куда серьезнее, чем выдумки завистливой женщины.

Когда я быстро распахнула дверь, впуская Леру в квартиру, та влетела внутрь, словно вихрь. Едва поздоровавшись, кинула на Алису встревоженный взгляд, потом выразительно посмотрела на меня:

– Поговорить надо.

– Лис, посмотри пока мультики, – попросила я дочь, проходя следом за подругой на кухню. И только тут заметила у нее подмышкой целую кипу газет.

– Надеюсь, ты принесла мне посмотреть не очередных бизнесменов на выданье? – сделала попытку пошутить, но Лера даже не улыбнулась.

Вывалив все это богатство на кухонный стол, она спросила:

– Ты это видела?

Переведя взгляд на кричащие заголовки, я мгновенно все поняла.

«Известный бизнесмен подвергал собственную жизнь опасности, чтобы спасти свою дочь из-за безответственности ее матери!».

«Позор! Любовница Владислава Крамольского едва не убила их общую дочь!».

Инна Крамольская: «Мы будем бороться за будущее нашей внучки!».

«Таких матерей нужно лишать родительских прав: женщина, родившая Крамольскому ребенка, не способна защитить собственную дочь».

Там были еще сотни малоприятных слов, вся суть которых сводилась к одному: я настолько плохая мать, что меня должны лишить дочери ради ее же безопасности. Влад при этом выставлялся героем, вынужденным спасать Алисе жизнь из-за моей безалаберности. Слова «любовница» и «потаскуха на один раз» были при этом еще самыми безобидными определениями из всей этой кучи грязи.

Я с болью прикусила губу. Влад, возможно, был и не виноват, что пресса так его превозносила, выставляя меня в ужасном свете, но нетрудно было догадаться, кому весь этот скандал выгоден. Собственно, Инна Владимировна в стороне и не осталась – ее комментарии красовались в каждой статье, где она выражала крайнюю степень обеспокоенности будущим внучки. И даже ссылалась на некоторые весьма надежные источники в том, что я, дескать, веду разгульный образ жизни, а также злоупотребляю алкоголем и даже наркотиками!

Это все было уже слишком. Я чувствовала себя так, словно вокруг моей шеи сжимается невидимая петля, оставляя все меньше кислорода и шансов спастись.