Ненавижу тебя - Анна Шварц Страница 31

— Кудабл!!! — орет Родион, пытаясь броситься вслед за ней, но напарывается на мой вовремя выставленный локоть животом и стекает, охнув, на пол, — да ты… урод… сядешь… за…

— Наружу его вышвырните и не пускайте, — произношу я подбежавшей охране. Те подхватывают уродца под руки и тащат по полу к выходу. Окей, хоть какая-то с него польза. Полы собой протрет.

Я иду вслед убегающему и громко шуршащему розовому комбинезончику. Помпон на шапке у Сони весело подпрыгивает при этом. Да, это с одной стороны весело смотрится — как двухлетка, или сколько там ей, пытается неуклюже и по детски перебирая ножками убежать в закат. Но внутри у меня расцветает поганое чувство жалости к ребенку, который натерпелся за сегодня стресса. Я не видел, чтобы она так отчаянно рыдала при Насте. И почему-то я уверен, что сейчас в ее детской головке бьется страх похлеще чем у взрослого.

— Стой, — произношу я, поймав девочку за воротник, и она, вскрикнув, и вскинув ручки, садится с размаху на пол, вырываясь из захвата. Черт, расскажите мне кто-нибудь в срочном порядке, что делают с детьми, а? Я сажусь на корточки перед Соней и она испуганно смотрит на меня, готовясь снова разрыдаться. Глаза красные, нос опухший — девочка явно плакала сегодня много. Переломать бы ноги этому выродку, мать его, — слушай, я знаю, где твоя мама. Если ты не будешь убегать — я смогу позвонить ей и она скоро приедет.

— Мама, — тихо произносит Соня.

— Ага. Мишку хочешь?

Она мотает головой. Дьявол, с Ксюшей, когда она была мелкая, как-то попроще было. Я подкупал ее конфетами и отдавал свои игрушки, а она велась. А с этим ребенком что?

— Конфеты? Поесть? Хочешь на лифте покататься? — она снова мотает головой, а я растерянно оглядываю холл отеля, украдкой отмечая заинтересованые взгляды постояльцев и Машу, бегущую к нам, — на ручки? Спать? Пить?

— Пить! — выдает внезапно Соня, а я чувствую, как меня отпускает паника. Окей, первый контакт есть. Может, потом и конфеты можно будет впихнуть, пока Настя едет.

— Элиас, что мне делать?! — зато Маша выпаливает вопрос панически, подбегая к нам, — это был педофил, да?! Какой ужас! Мне звонить в полицию?

— Нет, Маша, педофилом сделают меня, если я сейчас не позвоню матери ребенка, — хмыкаю я, — принеси девочке попить.

— Э… — вырывается растерянное у Маши, — хорошо. Как скажете. Сейчас принесу.

Она уносится, как ураган, цокая каблучками, и буквально через полминуты возвращается с пластиковым стаканчиком воды.

Я забираю у нее стаканчик и протягиваю Соне. Она недоверчиво смотрит на меня, но, видимо, жажда пересиливает — девочка поднимает ручки и забирает воду, коснувшись на секунду ледяными пальцами.

Не то, чтобы я повернут на детях, но, если бы этот хренов Родион сейчас стоял бы еще рядом — я бы ему нос сломал. На улице холодина, а она без варежек. У этого дебила мозги-то хоть есть?

— Маша, видеонаблюдение починили? — задаю я вопрос, глядя, как Соня большими глотками пьет воду, едва не захлебываясь.

— Мм… нет, простите. Еще нет. Сегодня целый день возились. Простите, очень невовремя, я знаю…

— Да нет, отлично, — я достаю телефон из кармана джинс и набираю номер Никольской, прикладывая смартфон у уху. Она берет трубку почти сразу же.

— Да, Элиас? — голос тихий и абсолютно убитый.

— Настя, документы на дочь бери и приезжай в мой отель, где Лена играла свадьбу. И реще давай.

Она в ответ издает странный звук, а Соня, допив воду, тянет мне стаканчик.

— Пить! — произносит она решительно.

— Боже… Элиас, откуда… Соня с тобой?!

— Настя, вопросы все потом. Быстрее, повторяю.

— Уже еду, — произносит она и отключается.

А я встречаюсь с серьезным и хмурым взглядом Сони.

Черт, мелочь… мы должны пережить эти полчаса вместе. И что-то мне впервые страшно, мать вашу.

И еще одна проблема: этот хрен, все-таки, реально отец Сони. А я, по факту, похитил девчонку. Если он сейчас вызовет полицию — фиг я отмажусь.

Придушу тебя, Настя, если сейчас же не приедешь.