Дочь торговца шелком - Дайна Джеффрис Страница 31

Он сел за стол, все еще держа дочь на руках, и заплакал.

Николь опустилась напротив в состоянии молчаливого потрясения.

Она вспомнила черно-белые фотографии в газетах, в основном о победах французов за далекими холмами и долинами в северной части страны. Здесь все было иначе. Николь увидела кровь, столь алую, какую и представить себе не могла, повсюду кровь… Изувеченная плоть – и смерть, такая реальная. Время словно остановилось, заперев Николь в мире, где жизнь ребенка могли отобрать за считаные секунды. В душе девушки расползался холод. Постепенно возвращались звуки улицы, она услышала гневные голоса и поняла, что ее вселенная навсегда перевернулась. Завыли сирены полицейских машин. Вот что запомнит Николь: вой сирен, плач, тошнотворный запах крови и жженого сахара.

* * *

Полицейские допросили ее на месте взрыва, задав несколько простых вопросов. Что она видела? Предвещало ли что-то трагедию? Все в таком роде. К удивлению Николь, рано утром отец вызвал ее к себе в кабинет, сказав, что полиция вновь хочет поговорить с ней. Она побрела за ним, одетая лишь в шелковое домашнее платье, а на душе скребли кошки. Всю ночь Николь в объятиях Лизы оплакивала Иветту и искренне скорбела, ведь она любила девочку как сестру.

Когда отец закрыл дверь, Николь попыталась стереть из головы страшные картины, но могла думать лишь о том, что нет оправданий убийству детей. В следующее мгновение она разглядела, кто ждал ее в задымленном кабинете: комиссар Поль Жиро словно занял собой всю комнату. Он стоял спиной к стене, расставив широко ноги и сцепив руки в замок. У Николь все внутри сжалось. Жиро устремил на нее водянистые глаза, а она перевела удивленный взгляд на отца.

– У месье Жиро к тебе несколько вопросов, Николь, – дружелюбно произнес отец. – Вот и все.

От горя и усталости она стала уязвимой. Николь шагнула вперед и стиснула спинку стула.

– Папа, я совсем не спала, – дрожащим голосом проговорила она. – Разве это не может подождать?

Когда Жиро подошел к ней, отец опустил голову. Комиссар пригладил волосы, готовый вот-вот наброситься на нее. Николь видела черные волоски, торчащие из его носа, ощущала запах табака. Она задрожала от отвращения, вспомнив, где недавно застала его.

– Всего минуту, – сказал Жиро, по-прежнему приглаживая волосы. – Дружеская беседа, не более. Мы заметили, что вы проводите время в компании одного молодого вьетнамца.

Он говорил тихим голосом, не громче шепота. Николь это раздражало. Приходилось прислушиваться, что давало Жиро власть над ней. Она гневно посмотрела на него и вдруг поняла, что он видел ее в борделе. Живот свело еще сильнее.

– Законом это не запрещено?

– Николь! – одернул ее отец.

– Знайте, что можете мне довериться, – проговорил Жиро, протягивая руку. – Вы доверяете мне, а я вам. Надеюсь, вы понимаете?

Николь покачала головой:

– Я не проводила времени в его компании, как вы выразились.

Он театрально вздохнул, показывая, насколько он терпелив, потом снова заговорил:

– Вас видели, когда вы ели мороженое на ступеньках вашего магазина.

– Это преступление?

– Я не для того воспитывал тебя, чтобы ты вела себя как простая девчонка, – сказал отец, однако без злости.

– Он студент, – проговорила Николь. – Я его почти не знаю.

– Как его зовут? – спросил Жиро. – Точнее, как он вам представился?

– Не знаю.

– Прекрати, Николь, – сказал отец. – Мы пытаемся вычислить убийц Иветты. Я знаю, что тебе не все равно.

– Конечно!

Она до боли стиснула зубы, но на самом деле ей хотелось сесть и завыть. Николь закрыла глаза. Жаль, она не могла заставить Жиро исчезнуть, тогда бы этот допрос закончился…

– Итак. Есть ли у него имя?

Николь замешкалась. Она знала, что выбора нет. Девушка открыла глаза.

– Он назвался Чаном.

– Их всех зовут Чан или Нгуен. Это все, что ты знаешь? Подумай, Николь, нужна любая зацепка. Что угодно.

Повисла тишина.

– Месье Жиро не винит тебя, Николь, – улыбнулся отец. – Мы знаем, что ты к этому непричастна.

Николь больше не могла сдерживать слез. Они полились по щекам, и Николь поспешила смахнуть их, злясь на себя за то, что плачет перед этим ужасным человеком.

Он выдвинул для нее стул и улыбнулся:

– Почему бы вам не присесть, дорогуша? Вам станет лучше.

Ей не хотелось сидеть, но она сделала так, как ей велели. Комиссар повернулся к ее отцу:

– Эдуард, не мог бы ты принести стакан воды или, может, лимонада?

Достаточно было позвонить в колокольчик, и им все принесли бы, но отец молча вышел. Как только он удалился, улыбка Жиро померкла и он, пригладив рукой брови, заговорил громче:

– Мы следили за юнцом Чаном.

– Вы явились сюда, чтобы допрашивать меня насчет Чана?

Жиро покачал головой:

– Иветта – наше общее горе. Но ваш парнишка и его сообщники – главные подозреваемые. Как-то вечером вас видели вместе. Думаю, мы оба знаем, каким именно. Как вы можете это объяснить?

– Что? Какое это имеет значение? Он не мой парень, он просто сту…

– Время рассказать всю правду, – прервал ее Жиро. – Мы можем оказать друг другу услугу.

Повисла тишина.

– Итак? Расскажите мне о вас.

– Нет никаких нас.

– Что вы делали в его компании? Может, вы считаете, что я не на вашей стороне. Но мы хотим одного и того же, верно?

Николь нервно сглотнула. Чан вряд ли имел отношение к такой жестокости. Он был очень добр с Иветтой. Но в то же время он обмолвился, что скоро город будет осажден. Было ли это предупреждением? Не зная, как быть, Николь вспомнила его слова – он хотел, чтобы она взглянула на мир шире.

– Он сказал мне, что его брата застрелили французы.

– Ага, это уже что-то.

Николь покачала головой:

– Он вел себя довольно мило.

– Любой может быть милым, когда того захочет. Даже я. – Жиро засмеялся. – Но вы вступаете в мир, который вам непонятен. Я помогу вам, но и вы помогите мне. Так все устроено. Когда он в следующий раз придет в магазин, позвоните по этому номеру. У вас же есть там телефон?

– Линия не работала, но теперь все в порядке.

– Значит, мы договорились? Даже не нужно ничего говорить, просто дождитесь трех гудков, опустите трубку и повторите еще раз.

Николь легонько кивнула, уставившись в пол. Она ни за что не расскажет, что У Лан двоюродная сестра Чана.

– Хорошая девочка. – Жиро сжал ее плечо. – Рад, что мы друг друга поняли.