Рыжие волосы, зеленые глаза - Звева Казати Модиньяни Страница 31

Шантальпокачнулась под натиском этой внезапной и неожиданной атаки. Адвокат Жиродунаклонился и что-то прошептал ей на ухо. Она затравленно озиралась по сторонамв поисках выхода, но бежать было некуда.

Ловушказахлопнулась, она оказалась в западне. Белые халаты бригады профессора Салемисомкнулись перед ней, а сзади наседала толпа репортеров, слепя ее вспышкамимагния и забрасывая безжалостными вопросами.

Истерическийвыкрик Шанталь вызвал неуправляемую цепную реакцию, бумерангом ударившую по нейсамой.

Флоретте большеничего не пришлось делать. Шанталь продемонстрировала свои истинные цели — онастремится завладеть состоянием мужа и в достижении этого не остановится ниперед чем. Она сама призналась, что готова, вопреки совету ею же приглашенноговрача, подвергнуть жизнь мужа смертельному риску.

Появились Мария иАдель. Медики, журналисты, фотографы образовали коридор, чтобы дать им пройти.Женщины направились в отделение интенсивной терапии.

Воспользовавшисьмоментом, Флоретта объявила о пресс-конференции, назначенной на три часа дня вотеле «Плаза».

— Вы получитеисчерпывающую информацию о состоянии здоровья Мистраля и о новой стратегиикоманды «Блю скай» в связи с приближающимся розыгрышем «Гран-при» Португалии,Японии и Австралии. Полагаю, — добавила она, — что все идет наилучшимобразом.

Шанталь и ееадвокат, сопровождаемые сестрой милосердия, покинули здание через черный ход,после чего в хирургическом отделении, ввергнутом в хаос их появлением, удалосьнаконец навести порядок.

Флореттастолкнулась лицом к лицу с Жан-Луи. Они улыбнулись друг другу, и она едваслышно шепнула одно только слово: «Спасибо».

Нейрохирургобратился к своему ассистенту, стоявшему в группе медиков из бригады АльдоСалеми:

— Встретимсяв аэропорту через два часа.

Молодой человеккивнул в знак согласия.

Жан-Луи взялФлоретту под руку, и они вместе направились к выходу.

— Тыполучила, что хотела? — спросил он.

— Дела уМистраля обстоят именно так, как ты сказал?

Это была еетипичная манера — отвечать вопросом на вопрос.

— Если тольковесь мой опыт меня не обманывает, твой чемпион поправится и, надеюсь, будетздоров, — торжественно объявил он.

— Ты снялкамень с моей души, — Флоретта была счастлива.

— Но я бы нехотел, чтобы графиня настаивала на своем требовании о переводе в другуюклинику, — предупредил Жан-Луи уже на выходе из здания.

— Ты думаешь,она решится сделать это вопреки твоей рекомендации? — изумилась Флоретта снесвойственным ей обычно простодушием.

— Можноприбегнуть к консультации какого-нибудь другого специалиста и найтипосговорчивее, — возразил он.

— Шанталь непосмеет пуститься в новую авантюру, — отрезала Флоретта, вновь обретаясвою железную хватку.

Шофер компании«Блю скай» ждал их на автостоянке перед госпиталем.

— Ваэропорт, — распорядилась Флоретта.

— А я-тодумал, у нас есть еще пара часов, — разочарованно протянул хирург, садясьв лимузин.

Двадцать летпрошло с тех пор, как они в последний раз сидели вот так, рядом, в машине.

— Спасиботебе за все, что ты сделал для Мистраля, — сказала она.

— Уверяютебя, если бы у меня была хоть тень сомнения относительно методов, применяемыхитальянскими медиками, я ничем не смог бы тебе помочь и твой гонщик сейчас былбы уже на пути в Париж. Так что благодарить меня не за что.

— Расстанемсядрузьями? — Она протянула ему руку.

Он взял ее руку всвои и поднес к губам. Жан-Луи Кустадье потребовалось больше двадцати лет,чтобы наконец понять, что Флоретта для него по-прежнему желанна.

Единственнаяженщина, которую он когда-либо в жизни любил, была матерью его сына.

Машинаостановилась у дверей зала вылета. Жан-Луи увидел своего ассистента, бродившегопо залу со скучающим видом, и, взяв Флоретту под руку, направился с ней к залудля особо важных персон в надежде, что молодой человек его не заметит.

— Мне оченьхотелось бы спасти хоть что-нибудь от нас двоих. По-твоему, это невозможно?Думаешь, уже слишком поздно? — спросил он робко. — А знаешь, я толькотеперь понял, что всегда любил лишь тебя одну.

— Ты всегдалюбил лишь себя одного, — возразила она с горечью в голосе. — Да ещесвою карьеру. Но рано или поздно всему приходит конец. Жаль, что ты толькотеперь это понял. Не стоит сожалеть об упущенных возможностях, это пустая тратавремени.

Он сделал еще однупопытку:

— Тыабсолютно исключаешь даже малейшую возможность проявления искренности с моейстороны?

— Вряд ли вшестьдесят лет ты мог настолько измениться. Единственное, чему ты научился, такэто прислушиваться к голосу совести. Но все равно, громче всего в тебе говоритэгоизм. Ты вдруг понял, что сын, от которого ты отрекся еще до его появления насвет, сегодня уже взрослый, и тебе захотелось его вернуть. Нет, Жан-Луи, поздноначинать все сначала.