Игры сердца - Анна Берсенева Страница 31

Голос был знакомый. Нелька подняла глаза на человека, который поневоле держал ее в объятиях – не как ледышку, а скорее как безвольно обвисшую тряпичную игрушку.

– Ой… – уже чуть более внятно повторила она. – Это ты?

– А кто же? – весело сказал он. – Несомненно, я. Никто другой.

– Да… Дани-ил… – пробормотала Нелька.

На этом язык у нее примерз к губам окончательно.

– Ну? – с интересом спросил он. – Чего молчишь? Отчество забыла? Можно без отчества. Можно просто Даня и даже на «ты». – Тут он вгляделся в ее лицо, и интерес в его голосе сменился тревогой. – Неля, ты что? – с этой вот отчетливой тревогой спросил он. – Ты живая?

Нелька лишь кивнула в ответ. Для того чтобы выговорить хоть слово, ей, пожалуй, понадобилось бы предварительно окунуть голову в ведро горячей воды.

– Ну-ка пойдем, – сказал он.

И, схватив ее за руку, не просто пошел, а, Нельке показалось, полетел по аллее. Ее он тащил за собой в самом деле как тряпичную, но при такой бесцеремонной транспортировке умудрялся поддерживать так, чтобы она не падала и даже не спотыкалась.

Они пронеслись по бульвару, обогнули памятник Грибоедову, выбежали на площадь Кировских Ворот и, стремительно через нее перейдя, влетели в подъезд массивного дома на улице Кирова, неподалеку от чайного домика.

Как поднялись по лестнице, на какой этаж – этого Нелька не запомнила. Быстрый бег немного согрел ее, она словно бы оттаивать начала, и, наверное, из-за этого, как талая вода, собрались у нее в груди слезы. Пока Даня открывал дверь, обитую облезлым дерматином, слезы поднялись уже к горлу, а когда он, все так же бесцеремонно подтолкнув, впустил Нельку в темную прихожую, они заполнили ее нос, защипали в переносице, потом под веками – и хлынули наконец как из ручья!

– Нель, что случилось? – повторил он. – Что с тобой, а?

Он включил свет и попытался заглянуть ей в лицо.

– Ни… ничего… – всхлипнула она, закрывая лицо руками. И ляпнула первое, что в голову пришло: – Я… халвы хотела купить, а магазин… закры-ыт!

И тут она залилась слезами так, что в мгновенье ока от них стали мокрыми и пальцы, и ладони, прижатые к лицу.

– Что-о?… – В Данином голосе послышалось невероятное изумление. – Чего ты хотела?

– Хал… в-вы… – всхлипывая, повторила Нелька. – А маг-гази-ин…

Она махнула рукой и зарыдала уже в голос.

– Да… – проговорил Даня. – Тяжелый случай! Ну ладно, порыдай пока, я сейчас приду.

С этими словами он снова открыл дверь и вышел на лестницу. Нелька села на обувную тумбочку и со всей самоотдачей, на какую была способна, последовала Даниному совету: стала рыдать.

«Я его люблю… – билось у нее в голове. – А он… А он, значит, думает, что я просто… Я ему, значит, только для того и нужна, чтобы со мной спать… Олег меня, значит, ни капельки не любит!»

Мысли были такими же бессвязными, как всхлипы, и точно так же, как всхлипы, не приносили облегчения.

– Порыдала? – услышала она. – Ну, хватит. Вот твоя халва, успокойся.

Нелька подняла голову. Даня стоял в открытых на лестницу дверях. В руках у него был сверток из промасленной коричневой бумаги. И сверток этот благоухал так, что запах чувствовался даже сквозь слезы и сопли, которыми был заполнен Нелькин нос.

– Это халва? – спросила она.

– А ты что хотела? Хозяйственное мыло?

– Я ничего…

Она хотела сказать, что ляпнула про халву просто так, чтобы хоть что-то сказать, потому что ей горько и плохо и ничего не хочется…

И вдруг поняла, что горечь ее куда-то исчезла. То ли от запаха этого халвичьего прекрасного, то ли от насмешливого вопроса про мыло…

– Спасибо… – глядя в Данины смеющиеся глаза, пробормотала Нелька.

И с сильнейшим удивлением почувствовала, что губы ее совершают какое-то движение и что это движение – самая обыкновенная улыбка.

– Ну, ешь.

Он присел на корточки и развернул бумагу прямо у Нельки на коленях. И к такому же своему удивлению, она немедленно взяла кусок халвы – какая-то необычная это была халва, не серо-коричневая, а светло-желтая – и засунула в рот.

– А ты? – спросила Нелька, жуя и одновременно облизывая липкие пальцы.

– Да я халву терпеть не могу. Даже не понимаю, как ее можно прожевать. Приторная, в зубах вязнет… Ну, ешь давай. А я хоть чаю пока тебе согрею, а то аж скулы сводит, на халву твою глядя.

Он поднялся и ушел из прихожей в глубь квартиры, на ходу снимая куртку. Квартира была маленькая – было слышно, как он чиркает спичкой в кухне. От этого звука Нельке почему-то стало совсем хорошо, еще даже лучше, чем от сладкого вкуса халвы. Или от чего-то другого ей стало хорошо и легко?

«Да какая разница!» – подумала она почти весело.

Она опять завернула халву в бумагу, сняла сапоги, встала с обувной тумбочки, повесила пальто на вешалку. Чайник в кухне уже шумел, закипая, и надо было в самом деле выпить чаю, согреться, прежде чем идти… А куда ей идти? Думать об этом не хотелось, и она не стала об этом думать, а пошла на веселый чайниковый шум.

– Очень вкусная халва, – сказала Нелька, входя в кухню. – Спасибо, Даня. А где ты ее взял? Магазин же закрыт.

– Ну и что? – пожал он плечами. – У грузчиков заднее крыльцо всегда открыто.

– Как у таксистов? – улыбнулась Нелька.

И тут же вспомнила, как шла с Олегом за водкой по темной улице, как радостно билось ее сердце от того, что он был рядом, такой большой и надежный, и как чувствовала она его любовь, вот прямо в каждом шаге чувствовала. В каждом его шаге была тогда любовь, точно была…

– Что опять такое? – спросил Даня. – Халва не понравилась?

– Понравилась. – Нелька тряхнула головой. Еще не хватало снова разреветься! – Она кунжутная, да?

– Понятия не имею. Садись, сейчас будем чай заваривать.

Он сказал это так, словно им предстояло какое-то необыкновенное действо. Нелька хотела было сказать, что чай вообще не пьет, только кофе, но Даня достал из ящика стола яркую жестяную коробочку, похожую на китайскую шкатулку, и ей стало интересно: что это за штучка такая?

В коробочке лежали серо-зеленые шарики, сплетенные из травы.

– Это что? – с любопытством спросила Нелька.

– Чай. Китайский зеленый чай. Он интересно заваривается, сейчас сама увидишь.

Даня бросил шарик в маленький фаянсовый чайник с выщербленным носиком и залил кипятком.

– Три минуты подожди, – сказал он и улыбнулся.

– Ты чего смеешься? – спросила Нелька.

– У тебя нос от любопытства побледнел, – ответил он.

– Откуда ты знаешь, что от любопытства? – удивилась она.