Там, где правит любовь - Барбара Картленд Страница 30

— Завтра, с Божьей помощью, мы должны пересечь границу, — сказал принц.

Полина ответила не сразу.

Никогда в жизни она не была еще столь счастлива, как теперь, когда поезд, стуча колесами, мчал их по равнинам западной России и пустынным землям Польши.

Быть рядом с принцем, говорить с ним, слушать его слова любви — это было райское наслаждение, и мысль о том, что все это скоро кончится, казалась невыносима.

— Хотела бы я… чтобы все это длилось… вечно!.. — еле слышно прошептала она.

Принц крепко обнял Полину, он улыбался.

— Слишком много ограничений — Но я была бы… с тобой, и мы были бы… одни…

Глаза принца лучились нежностью.

— Я тоже был бы счастлив здесь, с тобой, но мне хочется сделать тебя своей женой, моя дорогая.

— Я тоже хочу этого, но… мне страшно…

Каждый раз, когда нужно было пополнить запас топлива, поезд останавливался на маленьких полустанках.

И при каждой остановке сердце Полины замирало от страха, что погоня настигнет их и арестует.

Лишь когда дрова бывали погружены в тендер и паровоз, пыхтя и выпуская клубы дыма, отползал от платформы, она вздыхала с облегчением.

По словам принца, поезд шел в Пруссию, и после того как они пересекут границу, им нужно будет нанять экипаж, чтобы добраться до Альтаусса.

— И там мы будем… в безопасности? — спросила Полина.

— Законы его императорского величества не имеют юридической силы в Пруссии, — ответил принц, — как и, слава богу, в моей собственной стране!

Полина бросила на него быстрый взгляд. Она хорошо понимала, как много значила для него родная земля, и хотя ради их любви он был готов отказаться от престола, это было бы тяжелым ударом. В конце концов Полина не выдержала:

— Мне нужно… кое-что… сказать тебе.

— Что, моя радость?

Ее голос звучал тревожно. Он придвинулся чуть ближе к ней.

— Если, — начала Полина, — ты вдруг… передумаешь жениться на мне, то я… все пойму.

Принц открыл было рот, чтобы ответить, но она продолжала:

— Я уверена, ты сумеешь как-нибудь объяснить свое отсутствие царю и… помириться с ним.

— И что ты будешь чувствовать, если я вдруг передумаю? — спросил принц.

— Только боль утраты… тебя… твоей любви, но еще больше меня будет мучить мысль о том, что ты пожертвовал ради меня всем своим будущим и когда-нибудь пожалеешь об этом.

— Я говорил тебе: мне не о чем жалеть. Теперь, когда мы столько времени провели вместе и нам никто не мешал, я могу с уверенностью сказать, что люблю тебя в миллион раз больше, чем в тот момент, когда мы сделали наш первый шаг на пути к свободе.

Полина не сомневалась, что Максимус говорил искренне, но все же решилась спросить:

— Это правда? Это… действительно так?

— Я докажу тебе это только тогда, когда надену кольцо тебе на палец.

Не дожидаясь ответа, он поцеловал ее тем обжигающим настойчивым поцелуем, от которого их сердца начинали биться быстрее, а дыхание перехватывало от восторга.

Принц чувствовал дрожь ее рук, жар ее губ, и это ясно говорило ему, что огонь страсти, который бушевал в нем, опалил и его возлюбленную.

Он посмотрел ей в глаза и спросил чуть охрипшим от волнения голосом:

— Как ты могла усомниться в моей любви? Как ты могла предположить, что мы вправе отказаться от этого чуда, дарованного нам Господом, который навеки соединил нас?

— Я люблю тебя!.. Но это так непривычно!..

Она говорила, уткнувшись в его шею, и принц, чувствуя, как кровь пульсирует у него в висках, а сердце неистово колотится в груди, нерешительно произнес:

— Мне еще предстоит обучить тебя любви, моя ненаглядная!..

Он понимал, как невинна и неопытна его возлюбленная, как бережно и мягко он должен обращаться с ней, чтобы пробудить в ней тот же восторг, который сам он испытывал всякий раз, когда касался ее.

И хотя Полина не догадывалась, Максимусу приходилось делать почти нечеловеческие усилия, чтобы сдержать себя. И с каждой верстой, которая отдаляла их от карающей руки Санкт-Петербурга, это становилось все труднее.

Он не мог заснуть после того, как пожелал ей спокойной ночи, и лежал в темноте, думая о ней, отделенной от него лишь плотной занавесью, и чувствуя, что все его тело охвачено огнем.

Но дисциплина была неотъемлемой частью жизни принца и не позволяла желанию взять верх.

Он понимал, что идеальная сторона брака много значила для Полины.

Она была чиста телом и душой, и именно это отличало Полину от всех других женщин, которых знал принц.

Эта чистота защищала ее подобно броне. Он отступал перед ней, как перед крепко запертой дверью.

— Если бы я могла выбирать, — чуть слышно произнесла Полина, — я бы хотела жить с тобой в маленькой хижине, где я могла бы… заботиться о тебе и показать тебе, как много… значит для меня наша любовь.

— Где бы нам ни довелось жить, — ответил принц, — во дворце или в хижине, это будет наш общий приют любви. И я буду защищать и оберегать тебя все годы, которые мы проживем вместе.

Полина счастливо вздохнула и сказала:

— Я боюсь, что твой отец будет разгневан, узнав о нашей свадьбе.

— Поживем — увидим, — ответил Максимус. — Все, что я хочу теперь, это укрыться с тобой в безопасном месте, где я мог бы жениться на тебе. Я уже даже решил, где мы проведем медовый месяц.