Отзывчивое сердце - Барбара Картленд Страница 30

– И что ты, собственно, имеешь против замужества? – холодно спросила герцогиня.

– Я не против замужества вообще, – пояснила Клеона, – а против некоторых кандидатов в мужья.

– Как я понимаю, мой внук относится к их числу. – Голос герцогини стал ледяным.

– Простите, мадам, но это правда. Я никогда не выйду замуж за герцога.

Расстроенная Клеона понимала, ничто не могло настроить герцогиню против нее сильнее этих слов.

Когда карета остановилась у Линк-Хауса, герцогиня молча быстро спустилась на землю, вошла в дом и, не пожелав ей доброй ночи, начала подниматься по лестнице.

Клеона стояла в холле и смотрела ей вслед.

«Я тупица, – говорила она себе. – Ну почему я не могла притвориться и доставить ей удовольствие?»

В порыве глубокого сочувствия к старой женщине, измученной заботами и беспокойством, она подхватила юбки и уже наверху догнала герцогиню.

– Простите меня, мадам, – проговорила она с раскаянием. – Я неверно выразилась. Просто… просто герцог невзлюбил меня. Он… он не скрывает этого с того момента, как я приехала.

– И у тебя нет иных причин относиться к нему с неприязнью? – спросила герцогиня. Клеоне хотелось сказать правду, но у нее не хватило духа погасить огонек надежды, внезапно засветившийся в проницательных старческих глазах.

– Да нет, мадам, – запинаясь, проговорила она. – Я… я считаю, что герцог очень красив.

Герцогиня улыбнулась и коснулась ее щеки веером.

– Ты славная девочка, Клеона, – сказала она. – Не тревожься за свое будущее, предоставь все мне. Все эти годы тебе недоставало матери. Я постараюсь заменить ее. Покойной ночи, дитя мое. Можешь поцеловать меня.

Теплыми губами Клеона прикоснулась к холодной морщинистой старческой щеке, и герцогиня, слегка улыбаясь, направилась в свою спальню. Поджидавшая хозяйку горничная мягко затворила за ней дверь.

Клеона прикрыла глаза рукой. Боже, какая путаница! И вместо того, чтобы упростить, она еще больше все осложнила. Но тут она припомнила, что, в конце концов, все это не имеет никакого значения. Герцогиня узнает правду, ее с позором отправят обратно в Йоркшир и в невесты герцогу найдут другую богатую наследницу, куда более сговорчивую.

Клеона уже ничего не узнает об этом. Она снова будет жить дома, кормить цыплят и выслушивать тихие, но от этого не менее суровые упреки отца и матери, а в Лондоне через несколько дней забудут о ее существовании. Мысль эта, как ни странно, подействовала на нее угнетающе. Клеона двинулась в сторону своей спальни и выронила сумочку. Подняв ее, девушка вспомнила о лежащей внутри записке.

Глупо опасаться графа или кого-то еще. Что они могут ей сделать? Да разве может она что-то значить в их жизни? Через несколько дней она, несомненно, получит от Леони весточку о том, что та благополучно добралась до Ирландии и вышла замуж, после чего сразу уедет.

– Я должна до конца использовать оставшееся время, – решила про себя Клеона. – Нельзя терять ни минуты, ведь воспоминаний об этих приключениях мне должно хватить до конца моих дней.

Она вдруг рассердилась на себя за то, что уехала с бала. Нужно было пользоваться каждой секундой и оставаться до самого рассвета, когда факельщики [48]погасят свои факелы. Что ждет ее завтра? А послезавтра? Она постаралась вспомнить, что испытывала, когда ее представляли королеве, перебирала в уме все, что видела и делала с того момента, как карета домчала ее сюда из Йоркшира, пока не поняла, что больше не чувствует усталости. Ей хотелось танцевать, кокетничать, вновь видеть в глазах партнера восхищение – ею ли, деньгами ли Леони или платьями, выбранными для нее герцогиней и еще не оплаченными, – какая разница? Важно лишь одно – время бежит, и скоро вся эта сумасшедшая эскапада закончится.

Тогда уже до конца жизни больше нечего будет ждать.

Она вошла в спальню и отослала уставшую служанку, которая ожидала ее, чтобы помочь раздеться. Широко распахнув окно, выходившее на Беркли-сквер, она стояла и смотрела на шелестевшие внизу деревья. Сколько она так простояла, Клеона не ведала. Она лишь знала, что легкий ночной ветерок принес ей успокоение; исчезли страхи и досада на самое себя.

Со стороны Беркли-стрит на площадь заворачивал фаэтон. Она наблюдала за его продвижением, отмечая, как высоко вскидывают ноги лошади, как при свете горящих у дома факелов сверкает их упряжь. Затем она сообразила, что экипаж останавливается у Линк-Хауса, и высунулась из окна. Дверца распахнулась, и на землю спрыгнул человек.

Клеона тотчас его узнала. Это был граф; нельзя было не узнать довольно экстравагантный покрои его атласного фрака. Он повернулся, чтобы помочь кому-то выйти из фаэтона. Но еще прежде, чем этот человек появился, Клеона уже знала, кто он.

Сначала из фаэтона показались ноги, а затем вывалилось почти безжизненное тело. Внезапно ее охватил гнев. Глупец! Безмозглый пьяница! Растрачивать свою жизнь на то, чтобы напиваться до бесчувствия!

Затем она заметила, что кто-то еще поддерживает герцога за плечи. Это была женщина. Клеона разглядела обнаженные руки, а когда та высунулась сильнее, – и темные волосы, удерживаемые в прическе гребнями со сверкающими в них бриллиантами.

Появившийся мажордом, помогая графу, поддерживал герцога с другой стороны, когда тот, пошатываясь, побрел к дому. Женщина вышла из экипажа на мостовую и стояла, наблюдая. Колье на ее шее переливалось при свете факелов. Платье, подчеркивающее каждый изгиб ее тела, имело глубокий вырез; Клеона, глядевшая сверху, видела темную ложбинку между грудей. В этот момент женщина, словно почувствовав, что за ней наблюдают, подняла голову и поглядела наверх. Клеона не шевельнулась. Она не знала, видят ее или она теряется в тени, поскольку окно не освещено, однако же сама отчетливо видела лицо женщины и сообразила, что это и есть Дория ди Форно, о которой говорила герцогиня.

Клеона отметила красивую лепку широких скул, резко очерченный подбородок, полные красивые губы, блестящие черные глаза и высокий лоб. «Она красавица», – призналась себе Клеона. Но когда женщина скользящим движением повернулась и скрылась в экипаже, Клеона поняла, что итальянка – исчадие зла и порока. Она не могла объяснить, почему так решила, но чувствовала это, как говорят в народе, нутром. Инстинкт, которым обладает, но не всегда пользуется каждая женщина, говорил ей, что Дория ди Форно и граф не принесут герцогу ничего хорошего.

Итальянка вновь сидела в экипаже, на мостовой не было ни души. Не задумываясь над тем, что делает, Клеона выбежала из комнаты на лестничную площадку. Сквозь балюстраду ей было видно, как граф и мажордом, поддерживая, ввели герцога в холл. Глаза его были закрыты, рот открылся, рубашка, безупречно чистая во время их разговора на балу, спереди была залита вином, а руки безвольно свисали, раскачиваясь в такт волочащимся по полу ногам.