Гуд бай, стервоза! - Джо Шрайбер Страница 30

Человек выпрямился и замер. Я почувствовал, что готов немедленно упасть на колени и умолять его сохранить Гоби жизнь. Я готов был предложить ему все, что у меня есть, все, что угодно, только бы он не убивал ее!

Но он только опустил цепь, тяжело вздохнул и, вытерев со лба пот, отвернулся и отправился вверх по лестнице.

— Эй! — позвал я, глядя на Гоби. — Как ты там?

Вопрос, конечно, был глупее не придумаешь, но как еще можно было начать разговор? Я и не ждал от нее никакого ответа, но, спустя минуту, она подняла голову и посмотрела на меня. Я затаил дыхание. Я слышал, как она шевелится и скребет ногами по полу.

— Я хочу, чтобы ты очень внимательно выслушал меня, Перри. — Ее голос был низким; она с трудом говорила. — Ты слушаешь меня?

— Да.

— Этого человека зовут Славин.

— Ты что, знаешь его?

— Мне известна его репутация. Через пару минут он вернется и будет меня пытать.

— А что он до этого, по-твоему, делал?

— Да ничего, это были цветочки.

— И что же он будет делать?

— Ну, возможно, начнет с того, что будет выдирать у меня ногти, по одному, и я хочу, чтобы ты приготовился.

— К чему приготовился?

— Если тебе представится возможность бежать, беги. Беги и не оглядывайся.

— Ты что, думаешь, я оставлю тебя здесь, когда тебе будут выдирать ногти?!

— Ну, может, не ногти, а зубы, — сказала она. — Это его специализация. Ходят слухи, что раньше в Румынии Славин был дантистом, а теперь зарабатывает себе на жизнь пытками, выбивая из людей правду.

— А почему бы просто не сказать ему то, что он хочет знать?

— Не люблю таких. И не люблю поддаваться на угрозы и насилие. — Она помолчала. — А еще я думаю, что он все равно меня убьет.

— Почему?

— Потому что это тоже его специализация.

Мы сидели, молчали и слушали, как капает вода из труб. Я думал о том, как же ей, наверное, больно сейчас, если она вообще что-то чувствует.

— Он тебя заграбастал на Восемьдесят пятой улице? — спросил я.

Она кивнула.

— Я вернулась к машине, ты был уже без сознания, те двое парней ждали меня. К тому времени, как я их заметила, было слишком поздно.

— Прости, я подставил тебя, — сказал я.

— Да ладно, ты ж ничего не мог сделать…

— Неправда, — сказал я, — мне надо было быть внимательнее.

— Ты сделал все, что мог, — сказала она. — Ты же не воин, Перри, и не солдат. Не больше, чем я — студентка по обмену.

Теперь тишина, повисшая между нами, была какой-то другой. Сближающей, почти нормальной, как будто мы вели беседу и вдруг решили немного помолчать.

— Гоби…

— Я не хотела говорить тебе ничего из этого, — сказала она очень тихо, — но хочу рассказать сейчас. Я все тебе расскажу.

— Я видел фотографию в твоей сумке, — сказал я, — ты и еще одна девочка… Она же твоя сестра, да?

— Была.

— И как ее звали?

— Гобия.

— Что?

— Она была Гобией номер один.

— Той, которая умерла?

Гоби кивнула.

— Пять лет назад мы с ней вместе отправились автостопом через Чехию. Однажды вечером она познакомилась в клубе с мужчиной и отправилась в его номер в отеле. Я очень устала тем вечером и осталась у себя.

Ее голос становился все тише, печальнее и отстраненнее; в нем звучало сожаление.

— Если бы я только пошла с ней в бар тогда! Все могло быть иначе. А так она больше не вернулась.

— Что с ней случилось?

— Нашей государственной полиции ничего не удалось разузнать. По своим собственным каналам я начала собирать информацию и нашла свидетельства того, что ее увезли в Америку в числе других людей в качестве живого товара. Ее похитители обкалывали ее героином, пока она не подсела и не стала наркоманкой.

Я хотел сказать что-нибудь, но не мог.

— Все предостерегали меня, чтобы я не совала больше нос туда, не продолжала собственное расследование, — сдавленно сказала она. — Говорили, что те, кто ее похитил и за кем я охочусь, слишком могущественны… Мне было плевать. Меня предупредили, что я могу умереть. Но повторяю, мне было плевать! Я знала, что моя жизнь не будет стоить и гроша, если я не вернусь, чтобы восстановить честь моей сестры. Но к тому времени, как я вычислила, кто ее украл, было уже слишком поздно. Она умерла.

Я снова хотел сказать хоть что-нибудь, но в горле пересохло, я не мог даже слюну проглотить. Душа разрывалась сильнее, чем болело тело, и я подумал, что если не скажу ей сейчас что-нибудь, меня просто взорвет.

— Это ее убили? — спросил я каким-то чужим голосом. — Там, в Бруклине?

— Да.

— И ты вернулась под ее именем, — продолжил я, — чтобы расставить точки над «i»?

Гоби тяжело вздохнула.

— На самом деле, все немного сложнее, — сказала она, — не так гладко. Но в целом да. Сначала мне нужно было найти оружие и научиться пользоваться им, научиться всему, что нужно, чтобы наказать виновных.

— Все это дело рук Сантамарии?

— Помимо всех прочих, да. Тот человек в клубе «40/40» и другой, в здании в финансовом районе, и тот, с Восемьдесят пятой улицы — все они сыграли свою роль в этой операции. Но именно Сантамария привез сестру в Бруклин, и именно он убил ее. На потеху тем, кто покупает и продает людей. Сантамария — это как бы их банк, легальный способ отмывать грязные деньги. Когда я все это выяснила, я потратила три года на тренировки и экипировку; я готовилась к сегодняшней ночи — ночи, когда все они, убившие мою сестру, соберутся в одно время в одном городе…

Ее плечи поникли. Я понял, что она заплакала. Слезы текли по ее щекам, смешиваясь с кровью, струились по разбитому лицу…

— Мою сестру привезли в эту страну, как рабыню, — всхлипнула она. — Последние месяцы своей жизни она провела, будучи просто куском мяса, к которому и относились соответственно, пока в конце концов один богач не заплатил за то, чтобы посмотреть, как девочке перережут горло! Это такое оскорбление и унижение, что оно выше всякого понимания.

Она сглотнула слезы:

— Я знала, что пока я лично не позабочусь обо всем, ее честь не будет восстановлена и она не будет отомщена.

— Прости, мне очень жаль.

— Это Сантамария, — сказала она, — передал заказ на ее убийство.

— А как на самом деле тебя зовут? — спросил я.

— Сюзанна, — сказала она. — Сюзанна Закзаускас. Но теперь я Гобия, богиня огня.