Заговор красавиц - Барбара Картленд Страница 30

— Я знаю, что вы были предназначены мне! Неважно, каким был ваш брак — счастливым или несчастным. Все равно в душе вы остались чисты и невинны и понятия не имеете о том, что такое настоящая любовь, когда мужчина и женщина соединяются, охваченные единым пламенем страсти!

Поколебавшись, он добавил:

— Вот каково чувство, которое я испытываю к вам. Пламя, сжигающее нас, унесло бы нас на своих незримых крыльях в царство любви, в рай, созданный лишь для нас двоих!

Лина хотела что-то сказать, но у нее вырвался лишь слабый стон. А герцог продолжал:

— Я вижу, мое чувство не осталось безответным, прелесть моя! Я знаю, стоит мне к вам прикоснуться — и неизъяснимое блаженство охватит вас!

И Лина тотчас ощутила блаженство, о котором он говорил.

Словно огонек пробежал по всем ее жилам, потом он разгорелся, сделался настойчивей, и все ее существо потянулось к нему. Ей до боли захотелось очутиться в его объятиях.

— Я люблю вас! — говорил герцог. — Я так люблю вас, что не вижу и не слышу никого, кроме вас! Небо и земля, весь мир наполнен вами, вами одной!

— Я… я люблю вас! — выдохнула. Лина.

Она произнесла это чуть слышным шепотом, но герцог услышал ее слова. Лина подняла голову и посмотрела ему в глаза.

Она вновь, как и вчера, ощутила, что готова слиться с ним, и он потянулся к ней, и они сделались единым целым.

Несколько долгих мгновений они просто стояли и смотрели друг на друга, пока Лине не начало казаться, что в мире не осталось ничего, кроме темных глаз герцога.

Он медленно, очень медленно обнял ее. И ей и впрямь показалось, что он возносит се в некий рай, предназначенный лишь для них двоих. Лина более не страшилась, не чувствовала себя одинокой. Она принадлежала ему. Любовь наполнила ее мысли, ее тело и душу.

— Я люблю тебя!

Лина произнесла это одними губами, но ей самой показалось, что она выкрикнула их во весь голос с вершины высокой горы.

— Прощай, моя драгоценная! — прошептал герцог потухшим голосом.

И его губы коснулись ее уст.

Поцелуй герцога даровал Лине весь восторг и блаженство, которых она ожидала, но в действительности это было куда лучше.

Да, все, что он говорил о блаженстве и упоении любви, было правдой.

Он все теснее и теснее прижимал ее к себе, и губы его становились все настойчивей и требовательней. И Лина все яснее понимала, что герцог был прав: они. были созданы друг для друга.

И еще она убедилась в том, что герцог не лгал, говоря, что подобных чувств он не испытывал еще ни к одной женщине.

То была любовь двоих, которые нашли друг друга перед лицом вечности. В этой любви не было места ни притворству, ни неискренности.

Это было совершенное, божественное чувство, и все фальшивые и нечистые помыслы были очищены пламенем этой страсти.

Пока длился этот поцелуй, Лина осознала, что до этого мгновения она еще не жила и что герцог даровал ей жизнь своим поцелуем.

Она не была более человеком, она забыла, кто она и что она, она, как и он, сделалась частью светлого духа любви, и в них изливалась некая божественная субстанция, и на миг они стали богами…

Герцог поднял голову — медленно, очень медленно. Он молчал, но Лина и без того знала, что все кончено.

Сердце у нее бешено колотилось, все ее тело еще трепетало от неземного блаженства — она, казалось, не стояла на земле, а парила в пространстве, окутанная небесным светом.

Но, хотя герцог не сказал ни слова, Лина чувствовала, что он уже уходит от нее, оставляет ее. Еще несколько мгновений — и он исчезнет, и она останется одна, одна на всю жизнь…

Ей хотелось расплакаться — так это было жестоко! Ей хотелось вцепиться в него, удержать, но она осталась на месте, а он уже опустил руки и отступил назад.

Она поняла, что сейчас они вернутся во дворец в гондоле, так же, как прибыли сюда, — рядом, но не вместе.

Терять навеки только что обретенную, впервые испытанную любовь было столь мучительно, что Лина, вся дрожа, потянулась к нему, но тут лиственный занавес откинулся.

Кто-то вошел в беседку.

Лина еще не вернулась к реальности и не сразу поняла, кто это. Потом она увидела, что это женщина — графиня де ла Тур.

— Я так и знала! — воскликнула она, и ее резкий голос разрушил очарование цветочной беседки и отдаленных звуков музыки. — Я знала, что вы здесь!

— Что вам нужно, Ивонна? — спросил герцог.

— А как вы думаете? — резко ответила графиня. — Мне нужны вы! И больше никто!

— Здесь не место устраивать сцены… — начал герцог.

— Ах, сцены? — перебила его графиня. — Вот как вы со мной разговариваете? Все, Фабиан, довольно! Я устала от ваших бесконечных романов, от вереницы ваших женщин! Я пришла сюда, намереваясь убить это несчастное создание, которое вы пытаетесь соблазнить. Но теперь я передумала. Я убью вас!

Графиня вскинула руку, которую до того прятала в складках своего бального туалета, и в полумраке беседки сверкнул перламутром маленький револьвер.

— Ивонна, будьте благоразумны! — мягко сказал герцог. — Не время и не место устраивать истерики!

Графиня в ответ прицелилась в него.

— Это не истерики, Фабиан! Это любовь! И с вашей смертью мои страдания окончатся!

В этот миг Лина отчетливо поняла, что несчастная женщина безумна. Она еще утром, когда графиня набросилась на нее в библиотеке, подумала, что Ивонна не в себе. Теперь же она убедилась, что француженка сошла с ума, и, если она говорит, что убьет Фабиана, она это сделает.

Не медля, не тратя времени на размышления, Лина рванулась вперед и заслонила собой герцога в тот самый миг, когда графиня взвизгнула каким-то нечеловеческим голосом:

— Умри, Фабиан! Надеюсь, поцелуй смерти придется тебе по душе! — и нажала на спусковой крючок.

Раздался грохот — Лина думала, что она оглохнет.

Девушку пронзила невыносимая, жгучая боль. Лина вскрикнула — и темнота накрыла ее.