Грехи молодости, или Расплата за прошлую жизнь - Юлия Шилова Страница 30

— Извини, сейчас и в самом деле не время. Пора уходить.

На шоссе мы поймали попутную машину и без сил плюхнулись на заднее сиденье.

— Ребята, через десять минут будем в Москве. Куда вас отвезти? — спросил водитель.

Игорь посмотрел мне в глаза и спросил:

— Ты где живешь?

— А зачем тебе?

— Зачем? Девушек принято провожать до подъезда. Разве не так?

Сама не знаю, почему я назвала неправильный адрес. Улица та же, а дом другой — в противоположном конце.

Когда машина остановилась, Игорь взял меня за руку.

— Я могу подняться к тебе на чашечку кофе?

— Нет. У меня родители очень строгие, — опять соврала я.

— А телефончик дашь?

— Не могу. У нас дом еще не телефонизирован. Видишь, новый совсем.

— Тогда как же мы с тобой встретимся? Неужели мне придется ехать на базар и искать мясную лавку?

— А тебе стыдно?

— Глупости! Мне все равно, кем ты работаешь.

— Вот и ищи, раз все равно.

С этими словами я выскочила из машины, не отказав себе в удовольствии громко хлопнуть дверцей, — хотелось дать выход эмоциям. Затем зашла в чужой подъезд — благо, домофон не работал, поднялась на второй этаж, где было большое, заляпанное краской окно, и, стоя у подоконника, проводила быстро удаляющийся «жигуленок» взглядом. Крохотная белая точка скрылась за поворотом. Ну, кажется, все… На рынке я не работаю, и Игорь меня не найдет. Дача его находится рядом с Шуриковой, но я туда ни ногой: исчезновение депутата — это вам не шутка, товарищи… Да и домработница его пропала. Темное дело… Надо будет потом газеты почитать. А вдруг на след выйдут? Все может быть, охранники на КПП глазастые, хотя и меняются часто. Ладно, пусть сначала Таньку найдут. Логичнее предположить, что это она виновата. Виновата в чем? Не знаю и знать не хочу! Пусть себе следаки разбираются, они, в конце концов, за это зарплату получают.

Всю дорогу до дома я проревела — хорошо хоть, прохожих не было в этот ранний час. Дома я стащила с себя грязную одежду, без всякого удовольствия постояла под душем, накинула теплый махровый халат, легла на диван и отвернулась к стенке.

О Шурике думать не хотелось. Я думала об Игоре. Тело еще помнило его ласковые прикосновения. Нет, не ласковые. В подсобке он был груб и настойчив. Но мне это даже понравилось. Быстрота и натиск — класс! Ни в какое сравнение не идет с жалкими потугами Шурика изобразить из себя настоящего мачо. Это ж надо было сначала найти такого любовника, а потом по собственной дурости его потерять… Ну, я Игоря имею в виду. А о Шурике ни слова больше. Неизвестные злоумышленники ограбили его и сожгли джип.

«Джип… джип… джип…» — настойчиво зазвонил телефон. Шурик? — вздрогнула я. Господи, да какой там Шурик! Шурик давно уже мертв. Впрочем, разве давно? Суток еще не прошло… Душа покидает грешную землю на третий день. Или на девятый?.. Или на сороковой? Или вообще не покидает в случае насильственной смерти? «Когда заплачет, не шутя, здесь златокудрое дитя… Тогда взликует этот дом, и дух уснет, живущий в нем». Вот еще, буду я о Шурике слезы проливать!

Телефон наконец умолк. Я завозилась на диване, устраиваясь поудобнее. Надо бы выспаться как следует и все забыть. Вот уж не думала, что преждевременная смерть какого-то старикашки выведет меня из себя… Он и так уже на ладан дышал, хотя и хорохорился до последнего дня, герой-любовник. Ну, подтолкнула и подтолкнула… Он умер быстро и, надеюсь, безболезненно. В полете. Как птица. Красивая ему досталась смерть… А Танька виновата сама… Как там говорил незабвенный товарищ Бендер? «Заседание продолжается, господа!» Заседание или жизнь? Для меня-то, конечно, жизнь… Качественная, полная наслаждений жизнь. Другая мне и не нужна вовсе. Только продолжится она без Игоря, жаль…

Провалявшись в полудреме до полудня, я встала, привела себя в порядок и поехала на работу. Настроение мое, как ни странно, улучшилось. Я даже напевала что-то по дороге. Будто бы и не было ничего.

В моем кабинете все осталось по-прежнему. Те же бумаги на столе, те же папки с фотографиями… Я села за стол, достала косметичку, поярче накрасила губы, припудрила кончик носа и вызвала секретаршу.

— Как обстоят дела с похоронами Маши Макаровой?

— Похороны уже состоялись. Мы вас обыскались, думали, вы тоже примете участие.

— Я не смогла, слишком много дел. Кстати, а ты была?

— Да, конечно. И девочки наши ходили.

— А Машин любовник был?

— Он ее гражданский муж.

— Какая разница. Не расписывались, значит, любовник.

— Нет, его не было. Да вы не волнуйтесь, мы на похороны деньги перечислили. Все по высшему разряду прошло.

Я почувствовала нарастающее волнение, но решила скрыть его от секретарши.

— Если не ошибаюсь, Машиного… мужа зовут Алексеем?

— Совершенно верно, — кивнула Катя.

— А почему он не присутствовал на Машиных похоронах?

— Говорят, произошел несчастный случай. Он лежит в больнице.

— Надо же! А что случилось, ты не знаешь?

— Нет, не знаю.

— Это плохо, Катюша. Немедленно выясни и доложи, в какой больнице он лежит. У человека такое горе, надо быть чуткими.

— Хорошо, я узнаю и сообщу вам.

Покачивая крупноватыми для ее фигуры бедрами, Катя вышла. Я облегченно вздохнула. Значит, Алексей жив, «скорая помощь» подоспела вовремя. Надеюсь, мне зачтется это доброе дело.

Напротив моего стола висело большое зеркало. Я привезла его из Венеции. Помнится, дикие деньги заплатила за доставку, но ни разу потом не пожалела. Из зеркала на меня смотрела молодая женщина. Глубокое декольте придавало особый шарм. Я встала и подошла к зеркалу поближе. Длинные, стройные ноги в дорогих шелковых колготках могли свести с ума любого мужчину.

Обожаю красиво одеваться! И раздеваться мне тоже нравится. Кстати, трусиков на мне нет. В последнее время я почти не ношу нижнего белья. Может, это и не гигиенично, но зато модно. Последний писк, можно сказать. Если бы Шурик был жив, то не упустил бы возможности залезть мне в колготки. Похотливый старикашка! Признаться честно, я любила его чуткие пальцы. Они были такие умелые! А самое главное, он точно знал, как меня удовлетворить. Всегда это происходило по-разному. Изобретательности у него было не отнять… Но и я не оставалась в долгу. Я делала Шурику минет. Я сжимала его старческий член ярко накрашенными губами и доводила до нужной кондиции. Шурик говорил, что у меня самый чувственный рот на свете.

Ладно, хватит о Шурике. Я дала себе слово забыть его. Я буду молить бога, чтобы его смерть не навредила мне. От неприятных мыслей меня отвлекла секретарша.

— Алексей лежит в больнице МПС. Вот адрес. Он ранен. Подробностей я не знаю, — отчеканила она.