Песня для любимой - Кетрин Распберри Страница 30

— Да что ты понимаешь, девчонка! — злобно выкрикнул Донован, разъяренный тем, что она попала в самую точку, раскрывая суть его грязных козней. — Оттого, что ты наплела про меня всяческую чушь, сама ты не станешь белой и пушистой! Ты — бездарность, поняла? Слышишь — самая настоящая бездарность!

— Не смей орать на нее, Микс, — послышался со стороны кулис ледяной голос Майка. Юноша вышел из комнаты за сценой и остановился рядом с ударной установкой. — Никогда не смей повышать голос на Кэрол. И, между прочим, она права — проще один раз выгнать тебя, чем раз за разом терять друзей и членов группы.

— Ну, давай, давай, Стрейнджерс, защищай свою подружку. — Микс грязно выругался. — Ты просто подкаблучник! Ради этой никчемной безрукой девицы ты готов группу развалить? Флаг тебе в руки. Еще придешь ко мне прощения просить, да поздно будет. Счастливо оставаться, голубки!

Донован скинул с плеча ремень бас-гитары и отшвырнул инструмент в сторону, после чего с грохотом спрыгнул со сцены и протопал, стуча каблуками, через весь зал к выходу.

Майк сжал кулаки так, что кожа на костяшках побелела. Видно было, что желание догнать и избить обидчика любимой боролось в нем с воспитанностью и привычкой решать конфликты мирным путем.

— Просить прощения мне надо у остальных, — сквозь зубы проговорил он. — За то, что сразу тебя не вытолкал в три шеи.

— Да, Стрейнджерс, у меня великолепная идея! — Донован развернулся в дверях и ухмыльнулся. — Дарю ее тебе совершенно бесплатно! В качестве бонуса. Набери новый состав из смазливых телок. Басистка — блондиночка, клавишница — брюнеточка… Пусть они будут бестолковые и играть не умеют, зато будешь в столь милом твоему сердцу женском обществе!

Майк скрежетнул зубами, подхватил наперевес брошенную Доном гитару, в два прыжка пересек сцену и помчался через зал, занося над головой свою дубину. Кэрол испуганно взвизгнула, но Донован проворно выскочил в коридор и захлопнул за собой дверь.

Майк развернулся и поплелся обратно, волоча за собой инструмент, так и не ставший оружием расправы.

— Ну, ничего, Микс, — тихо прошипел он. — Ты мне еще за все ответишь.

— Ну, что ты, маленькая? Ну, перестань. Стоит ли так расстраиваться из-за какого-то придурка, — приговаривал Майк, ласково гладя Кэрол по волосам. — Забудь все, что он тебе наговорил, Микс просто ходячая злоба. Он еще и не то может сморозить.

Всю дорогу до дома Майка Кэрол переживала подробности разговора с Донованом Миксом и растравила себя настолько, что, едва добравшись до комнаты любимого, рухнула на кровать и расплакалась.

— Но ведь это правда, — рыдала Кэрол. — Я бездарность. Я ничего не умею, я не барабанщица, а черт знает что. Я действительно по уровню отстаю от вас всех, хотя и очень стараюсь. Пока мы играли что-то легкое, я справлялась, а теперь вы с Джим-Джеем выросли на голову и шагнули вперед, а я так и осталась топтаться на месте!

— Перестань. Ты у меня — самая лучшая. И самая любимая, — как мог, утешал Майк. — Мы без тебя — никуда.

— Мы теперь никуда без бас-гитариста, — шмыгнула носом Кэрол. — Не забывай, мы остались втроем, а ведь на носу концерт на вечеринке, посвященной вручению дипломов. А у меня, между прочим, на носу выпускные экзамены. Скоро у меня совсем не останется времени на репетиции.

— Меня больше огорчает, что у тебя остается так мало времени на наши встречи, — возразил Майк. — Мы стали так редко видеться, что я на работе думаю только о тебе. Сегодня покупатель спросил меня, какой фирмы понравившаяся ему гитара, а я вместо «Кремона» сказал «Кэролин».

— А он что? — улыбнулась Кэрол.

— Удивился, почему гитара неизвестной фирмы стоит так дорого. А я долго пытался его убедить, что это известная марка гитар и что Каролина — это город в Италии, где жили всемирно известные мастера, пока не понял, что оговорился.

Они дружно рассмеялись, а потом слились в поцелуе. От слез Кэрол не осталось и следа.

— Ты моя самая драгоценная гитара, — прошептал Майк, трепетно проводя ладонью по округлому изгибу упругого бедра Кэрол, гладкой впадине ее стройной талии, мягкому полушарию ее левой груди…

Кэрол сладко потянулась, вверяя тело рукам любимого.

Как они любили эти драгоценные часы, когда, вырвавшись из круговерти привычных дел, могли улучить время и заняться любовью, наслаждаясь взаимными ласками и шепча друг другу тысячи нежных слов, какие только могли подобрать, чтобы выразить хотя бы микронную частичку своего огромного чувства…

О, если бы это могло длиться вечно! Если бы им не надо было из своего уютного гнездышка возвращаться в шумный и суетный мир, гордо неся под глазами тени бессонной ночи — молчаливые свидетельства их взаимного притяжения и неистовой страсти…

Но наступало утро, они целовали друг друга на прощание, прятали разгоряченные тела под скафандрами одежды и бежали каждый по своим делам. И это тоже было к лучшему. Иначе Майк не написал бы свои самые лучшие песни, посвященные любимой, а она не удивляла бы его при каждой встрече заново своей естественной красотой, душевным теплом и искренностью чувств, раз за разом становясь его музой. Единственной и неповторимой.

За четыре года их знакомства Кэрол неуловимо изменилась, но это были не те перемены, которые Майк так боялся заметить в ней с течением времени. Она не стала ни циничной, ни расчетливой, не растеряла обаяния неиспорченности и не научилась фальши.

Она осталась романтиком, но рассталась с наивными иллюзиями; нелепые мечты уступили место надежде на лучший исход. Но минуты слабости бывали у Кэрол, как у каждого живого человека, и жестокие слова Донована Микса открыли дверцу сомнениям, которые и без того давно стучались в ее душу.

— И все-таки, милый, скажи мне честно, — продолжила она прерванный разговор, как только они отдышались после вспышки взаимного желания и растянулись рядышком на влажных от пота простынях. — Что ты думаешь о моих способностях?

— Ты самая лучшая из женщин, — незамедлительно ответил Майк. — Самая ласковая, нежная, самая лучшая любовница, и мне никогда ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Тем более, что я уже четыре года ни на кого больше и не гляжу, кроме как на тебя.

— Майк, солнышко, — она тихо рассмеялась и шутливо потерлась носиком о его плечо. — Спасибо, конечно, но я не об этом.

— Да? А о чем еще ты думаешь в такую минуту? Неужели о бейсболе? — шутливо приподнял брови Майк. — Говорят, что это мужская прерогатива, но у нас ведь теперь равноправие полов…

Кэрол фыркнула.

— Тебе смешно… А ведь я уже давно думаю о том, о чем сказал мне сегодня Дон. Поэтому я и спрашиваю тебя: Майк, скажи мне честно, у меня есть музыкальные способности? Я хорошая барабанщица? У меня есть будущее в этом направлении? И вообще, мне стоит продолжать этим заниматься?

— Милая… — Майк повернулся на бок, оперся на локоть и внимательно посмотрел в глаза Кэрол. — Сначала спроси себя: публика тебя принимает? Ответ: «Да». Мы с Джим-Джеем рады твоему присутствию в группе? Да. А теперь скажи мне — ты любишь играть? Тебе нравится быть участником нашей группы? Ты с радостью приходишь на репетиции? И концерты?