Государева охота - Елена Арсеньева Страница 30

Алексей Григорьевич сделал слишком большую ставку на дружбусына с молодым императором. Он не учел, князь Иван искренне привяжется кзаброшенному мальчишке и будет видеть в нем скорее младшего брата, чемвластелина. Когда речь зашла о том, кто займет ближайшее место при государе,кто будет пользоваться его наибольшим расположением, Долгорукие или Меньшиков,князь Иван делал все, чтобы сверзить «Голиафа» и «Левиафана» (так называлиАлексашку все, от знаменитого проповедника Феофана Прокоповича до великойкняжны Натальи Алексеевны) с непомерных высот, на которые тот забрался. И вотМеньшиков сгинул в сибирских заснеженных далях, Долгорукие приблизились кподножию трона так близко, как только могли. Но лишь теперь князь Иван понял:его отец, его дядья, прожженные кознодеи, проныры, каверзники, пролазы,пройдохи, а выражаясь по-европейски — интриганы, его брат Сергей, который спал ивидел, как бы заместить фаворита собою, — все они радели вовсе не о том,чтобы избавить мальчика-царя от развращающего, погубительного влиянияАлексашки, подгребшего под себя всю государственную власть, а чтобы подчинитьПетра собственному влиянию!

Но было ли оно менее развращающим и погубительным, чемАлексашкино? Ведь и Долгорукими владела та же оголтелая жажда власти! Осмысливэто, князь Иван отдалился от отца и прочей семьи. Чувство, которое юныйгосударь теперь вызывал у Ивана Алексеевича, можно назвать одним словом:жалость. Ведь мальчишку брали на живца, словно глупого голавля, потворствуясамым его низменным прихотям, разжигая самые примитивные страсти и сознательноотвлекая от дел государства. Это возмущало молодого Долгорукого. Однако он былслишком избалован и непоследователен, чтобы всерьез противостоять своей семье,и только и мог, что просто портил кровь отцу, беспрестанно споря с ним насловах, но подчиняясь в делах.

Впрочем., Алексей Григорьевич не желал рисковать и ждать,когда сын соберется с силами и всерьез пойдет наперекор родительской воле. Онрешил пустить в ход «запасные полки» лице собственных дочерей. Елена была оченьчестолюбива и крепка нравом — под стать отцу, она отлично знала, чего хочет, изнее получилась бы отличная государыня... однако эта дочь Алексея Григорьевичауродилась недостаточно красивой, чтобы прельстить Петра. Проще сказать, онабыла откровенная дурнушка, особенно по сравнению с Екатериной. Да, из этойполучилась бы великолепная царица, когда бы глупая девчонка не влюбилась по ушив какого-то смазливенького австрияка! Что до крайности бесило АлексеяГригорьевича. Он начал препятствовать отношениям Екатерины и Миллесимо, пошелна открытую ссору с графом Братиславом и в конце концов вынудил дочь вернутьМиллесимо и кольцо, и слово.

Екатерина послушалась. Однако сердца, отданного графу, онауже не могла вернуть, оттого и улучала чуть ли не каждый день полчаса или дажечас, чтобы к назначенному времени выбраться через проломленный забор, убежать влес и упасть в объятия своего возлюбленного.

Между молодыми людьми было уже сказано так много, а времениу них было так мало, что они не тратили его на пустые слова. Граф потянулЕкатерину в заросли, мимо привязанного к дереву коня. Они очутились нанебольшой полянке. Когда ветки сомкнулись за ними, Миллесимо проворно расстелилна траве плащ. Екатерина села, расстегивая на груди платье. Откинулась натраву, отдавая себя губам и рукам графа, чуть отвернув голову, чтобы яркоесолнце не било в глаза. И слишком длинный подол амазонки не стал помехой,потому что уже не первый раз влюбленные принадлежали друг другу на этой поляне,где сминали траву и лесные цветы, срывая взамен цветы наслаждения и страсти.Они стали любовниками чуть ли не в первый же день после того, как поняли: ихсчастью угрожает опасность. Между ними было давно решено бежать вместе, кактолько Миллесимо удастся уговорить своего родственника Братислава устроить емуперевод в Вену. Они обвенчаются тайно, граф Вратислав поможет оформитьпроездные документы.

Они не хотели думать о том, что расчетливый посланник непожелает портить свою карьеру в России, ссорясь с влиятельными Долгорукими. Онине хотели думать о том, что родители Екатерины могут заподозрить неладное иприменить к ней самые решительные и крутые меры, вплоть до того, что и вмонастырь запереть. Они не думали, что у этой связи могут быть естественныепоследствия... Они вообще ни о чем не думали, кроме страсти, сводившей их сума, а оттого и встречались на этой поляне — ради нескольких мгновений полногои безраздельного обладания друг другом.

Конь спокойно пощипывал траву. Поначалу его пугал ибудоражил запах похоти, он начинал рваться, ржать, мешал любовникам, но теперьпривык и лишь изредка косился на них, когда стоны и вскрики становилисьособенно громкими.

Однако был поблизости еще один наблюдатель, который жаднотаращился на два сплетенных тела. Она — да, она, потому что это была женщина —не пропустила ни одного движения, ни одного поцелуя. И чем дольше смотрела, темболее возбуждалась сама — до такой степени, что больше уже не могла стоятьспокойно. Особенно сводило ее с ума зрелище резко движущейся спины Миллесимо,его напряженных бедер, настолько туго обтянутых шелком панталон, чтотренированные мышцы умелого наездника и заядлого танцора так и переливались, словноперетекали одна в другую. Ей никогда не приходилось видеть мужчину в настолькоплотно облегающих штанах. Шелк смотрелся, словно вторая кожа, производя полноевпечатление наготы. И наконец женщина не выдержала: запрокинулась на траву,подняла юбку и принялась ласкать себя, подгоняемая все убыстрявшимся дыханиемлюбовников, которые приближались к сладостной развязке. Она закрыла глаза,теребила свою плоть, рвала на себе одежду, представляя, что эти сильные, узкие,напряженные бедра бьются меж ее колен... и достигла желаемого в тот миг, когдаМиллесимо с хриплым стоном извергся в лоно своей возлюбленной, которая сжималав кулачках вырванную, смятую траву, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать отвосторга.

А та, другая женщина не находила нужным сдержаться. Онаиспустила протяжный вопль, похожий на рычанье удовлетворенной самки.

Испуганный конь громко заржал.

Миллесимо вскочил, рывком поднял с травы Екатерину иметнулся вместе с ней в чащу, под прикрытие частокола деревьев. Однакобросилась наутек и женщина, перепуганная звуком собственного голоса. Коньперестал бить копытами, успокоился и снова потянулся к траве.

— Что это было? — в ужасе прошептала Екатерина,кое-как одергивая юбку. — Нас увидели? Кто там? Там кто-то есть?

Миллесимо напряженно вглядывался в сплетенье ветвей. Что-токоричневое мелькало там, и он не сразу понял, что это круп его собственногоконя.

— Кажется, никого, — ответил он неуверенно. —Я помню, как заржал Байярд...