Ветви терновника - Брюс Федоров Страница 30

А может быть я всё же неправ и все мои упрёки несправедливы и есть только напрасные стенания, и в моей растерзанной груди свела гнездо лишь ядовитая гадюка ревности, которую я сам по своей воле вскормил досужими подозрениями? Как мог я пасть так низко, чтобы опуститься до ложных обвинений святого существа, которое спасло меня от неминуемой смерти и, подарила мне всю свою непорочную чистоту? О, я неисправимый грешник, незаслуживающий ни малейшего снисхождения, ни на том, ни на этом свете. Сожаления заслуживают те, кто отступился и предал свою любовь, не раз им придётся сокрушаться о своей горькой участи».

Сумеречное, болезненное забытьё Тристана было прервано тем, во что невозможно было не поверить, не представить в самых сокровенных мечтах. Внезапно он почувствовал тёплое прикосновение к своему воспалённому лицу. Волна душистого аромата, словно рядом распустились благоухающие розы из сада персидского владыки, заполнила маленькую комнату. А прикосновение чуть влажных чувственных губ окончательно оживило его. Раскрывшиеся глаза измученного юноши встретились с внимательным полным неподдельного сочувствия взором Изольды, в котором было столько нежности, понимания и мольбы о прощении. Облако непередаваемого счастья и бесконечного восторга приняло их в свои объятия и унесло далеко-далеко туда, где нет лжи и обмана, где торжествует правда и честь, где всем управляет и господствует только её величество любовь. Они много говорили о будущем, гуляли по берегу моря, восторгались закатами и крикливым полётом белых чаек. Им хотелось думать, что весь этот огромный прекрасный мир наполнен только одним чувством жертвенной и чистой любви.

Знаю: гадая, и мне обрывать

Нежный цветок маргаритку.

Должен на этой земле испытать

Каждый любовную пытку.

«Муза» Анна Ахматова, 10.11.1911 г.

Как продлить эти сладостные мгновения? Какому счастливцу доведётся расшифровать формулу любви и превратить её в общее правило, чтобы облагоденствовать всех живущих на земле людей. Когда случится это долгожданное событие?

Ничто не мешало соединённым сердцам искать и находить достоинства и добродетели другого, и только неожиданный приход Бранжьены, призвавшей свою госпожу немедленно вернуться в замок по настойчивому требованию её матери-королевы, прервал их блаженство. Ничто не предвещало беды, и потому Тристан с лёгким сердцем провожал свою возлюбленную, уговаривая её как можно быстрее вернуться обратно.

– Ну что ж, – вслух произнёс приободрившийся Тристан, оставшись один, – видимо пришла пора нам собираться в обратную дорогу. Изольда будет рада гостеприимным берегам Британии, а мой дядя благородный король Марк встретит её как родную. Я сумею показать моей возлюбленной всю красоту Корнуэльса, его неприступные обрывистые скалы, широкие зелёные долины, по которым так хорошо скакать на быстром иноходце и встречать утреннюю зарю, уютные аккуратные дома трудолюбивых хлебопашцев. Я уверен, Изольда сможет полюбить эту страну так же сильно как люблю её я. Разлуку с родителями она перенесёт спокойно, тем более, что я дам обещание вскоре посетить Ирландию, где мы со всем почтением попросим у них прощения.

Мечты, мечты. Чтобы скоротать время в ожидании Изольды, Тристан взял стоявший в углу меч и вытащил его из ножен, положил на колени и стал зернистым куском кремня затачивать его стальное лезвие.

«Как бы не пришлось перековать моего «защитника Лоонуа», – прикидывал он, с сомнением рассматривая скол на его режущем жале от удара по черепу злосчастного Морольда. Что скажет Ланселот, когда он увидит нанесённый его подарку ущерб? Упрекнёт ли он меня в неосторожности или преподаст урок искусства обращения с мечом в ближней боевой схватке, или наоборот восхитится моим подвигом, так как никто из рыцарей Круглого стола не сумел одолеть такого грозного великана, как Морольд?»

Увлечённый своими мыслями Тристан даже не обратил внимания на то, что скрипнула входная дверь, и не услышал, как в комнату тихо вошла Изольда. Голова её была низко опущена, роскошные светло-русые волосы рассыпались по бледному взволнованному лицу, дыхание было частым и прерывистым. Тристан никогда ещё не видел свою дорогую подругу такой взволнованной.

– Что случилось? – с тревогой воскликнул он, – может кто-то, недостойный обидел тебя? Так назови мне его имя, и я клянусь, что долго он не проживёт, и стократно пожалеет о своём поступке, познакомившись с моим мечом.

– О нет, мой храбрый защитник, – грустно отвечала Изольда, – как трогают меня твои слова. О, если бы это было так, как ты говоришь, я была бы спокойна, ибо никакое людское злословье не оскорбит меня и не заставит забыть о нашей любви. Случилось худшее. В замок прибыл посланец от твоего дяди, короля Марка, которым ты недавно так восхищался, и который привёз предложение, чтобы я стала его супругой и королевой Корнуэльса. Не знаю, как это могло случиться, какой злой рок втайне готовил это несчастье в то время, когда я забыла обо всем и была счастлива только нашей любовью? Каждая минута без тебя казалась мне вечностью, а теперь меня заставляют отдать руку человеку, которого я не знаю, и знать не желаю. Что же ты молчишь, мой любимый? Почему я не слышу от тебя слова утешения и поддержки, ведь сейчас нам нужен не твой победоносный меч, а наше чувство, которое только одно может охранить нас от страшной угрозы?

Поникший Тристан сидел на дубовом стуле, тяжело положив руки на стол и опустив голову. Нежданная новость как неподъёмная каменная плита навалилась на его могучие плечи.

– А что говорят твои родители, король и королева? – тихо промолвил Тристан. Его голос звучал глухо и монотонно, как из подземелья. Эмоции покинули его. Тусклый свет от фитиля, плававшего в чаше с маслом, заметался по комнате, выписывая по стенам причудливые мрачные тени, которые словно жуткие призраки тьмы вознамерились ворваться в комнату и разорвать своими когтистыми лапами ещё неокрепшие, но уже израненные испытаниями сердца влюблённых.

– Мать утешает, – грустно отвечала Изольда, – говорит, что такова участь женщин, подчиняться обстоятельством. Она уверена, что при дворе Марка я обрету покой и счастье, так как король Корнуэльса слывёт гуманным и заботливым господином, а это редкость в наши суровые времена.

– Да, это так, – наконец Тристан осмелился поднять свою русую голову и взглянуть на Изольду. – Король Марк действительно благородный человек и уважаем не только баронами и надменными и знатными лендлордами, но и свободными земледельцами. А, твой отец, он так же думает, как и твоя мать?

– Он не хочет слушать моих возражений и мольбу о пощаде. Он король и им остаётся при любых обстоятельствах. Всегда глухой и жестокий к людям и их несчастьям. От него я никогда не видела ни ласки и не слышала участливого слова. Над моими девичьими мечтами и тревогами он только смеялся и уходил, советуя забавляться с его безобразными шутами. Для него я с самого детства всегда была лишь разменной монетой, которую он намеривался использовать в своих циничных политических расчётах. Так было с Морольдом, а теперь с Марком. Отец считает, что союз с Корнуэльсом будет выгоден ему, и он ожидает, что с рождением моих внуков, он приобретёт власть и над британским королевством и сумеет создать грозное государство, которое не видывало Европа со времён императора Карла Великого. Но почему ты спрашиваешь меня об этом? Почему не спросишь, что думаю я, и что мы должны вместе сделать, чтобы избежать угроз разлуки?