Отражение в мутной воде - Елена Арсеньева Страница 30

Человек в кожаной куртке сунул в карман сотовый, ассистентыперестали «чесаться», и все трое в мгновение ока очутились в «Гранд-Шевроле»,который сорвался с места так стремительно, словно был не бегемотом, алегконогой газелью.

Бензиновое облачко коснулось лица Тины, и она бессильнопривалилась головой к прохладному пластику.

Да… Москва-то, как выяснилось, не столь уж большой город!Скорее маленький. Настолько маленький, что Тине не сыскать в нем укрытия. Ктознает, где еще натыканы ловушки. Очевидно, в самых неожиданных местах. Ничегоне скажешь, Виталий и его команда – головастые ребята! Еще ночью Тина и непредставляла, что позвонит Людмиле Ивановне, а там уже ждала засада. Можнотолько ужасаться, представив себе судьбу родных Валентина… Наверное, такая же,как у сына. И та, что ждала бы Тину.

Как это там сказал Славик? Встань на крылечко Ленинки, да? Ируки сложи на груди, и читай отходную? И волосы убери со лба, чтоб не мешаливлепить тебе пулю?

Ждите ответа! Ждите ответа!

Дышать стало чуть легче. Судороги отпустили, удалось поднятьголову, потом сделать несколько шагов. Потом и побежать.

Тина ворвалась в метро. Скорее… Вот схема линий. Станция«Речной вокзал». Оттуда ходят автобусы и автолайны в Шереметьево. Из Шереметьевалетают самолеты в Хабаровск. Деньги у нее есть. Паспорт тоже – Светкин.

Тина быстро открыла его. Еще раз вгляделась в свое новоелицо.

Болотова Светлана Владимировна.

– Светик, приветик! – шепнула дрожащими губами.

Коротко стриженные темные волосы, массивные очки. Последнеевремя Света носила линзы, но на фото еще в очках. Это не проблема, их можнокупить на каждом углу. И цвет волос сменить с рыжего на черный. А потом…

А потом – в Хабаровск. Но глубоко ошибутся те, кто начнет еетам искать. В Хабаровске она пробудет ровно столько, сколько потребуется, чтобыпереехать из аэропорта до речного вокзала. И первым же «Метеором» – вниз поАмуру до Тамбовки!

Худощавое смуглое лицо, всегда печальное выражение темныхминдалевидных глаз, мягкий, словно бы нерешительный голос… Михаил Шевелев, еебывший муж! Что это он сказал на прощание («промямлил», раздраженно подумалаона тогда!): «Тина, ты должна знать – я тебя простил. Мы оба друг в другеобманулись! Я не сержусь, ты так и знай. И если тебе вдруг потребуется помощь…»

Какие глупости, подумала Тина в ту минуту. Да она скорееумрет, чем попросит помощи у Михаила!

Ну что же, обстоятельства изменились. Михаил теперь живет вТамбовке. Такая глушь, что просто ужас! Там-то Тину уж точно никто искать нестанет: это ведь надо рехнуться, чтобы скрываться не у матери, не у подруг, неу родни какой-нибудь, а у бывшего мужа!

Нет, ее не найдут в Тамбовке, не найдут!

Просто вспомнить смешно, как она была в этом уверена…

* * *

– …А вот как у меня с одним сомом получилось. Поставилзакидушку, прихожу утром – на каждой по две-три рыбины! Иду к последней – лескана берегу. Ну, думаю, кто-то поживился моей добычей. Ругаюсь, сматываю леску, аона меня сначала в траву ведет, а потом к деревьям. Подхожу, а в дупле… сомспит, посапывает тихонько.

– Посапывает?! – истерически взвизгнула Тина.

– А как же, – спокойно кивнул Данилушка. – Небось утомился,с лески срываючись. Она толстая была – ого! Ну и блесна соответствующая. Да,еще что сказать забыл. Тот сом вообще был весь блеснами утыкан. Не раз, видать,с удочки уходил. Сверкал на солнышке, будто боевой генерал медалями. Я потомчуть ли не год новых блесен не покупал, трофейными пользовался!

Данилушка победоносно оглядел гостей и захрупал молоденькимогурчиком.

– Дед, ты девку-то напугаешь, – миролюбиво сказала бабаВера, Данилушкина жена. – Сбежит от нас после твоих россказней!

– Ничего, она уже ко мне в больнице привыкла, правда, Тинка?– хмыкнул Данилушка, и Тина с улыбкой кивнула в ответ.

И верно – привыкла. Бесконечная болтовня Данилушки,неиссякаемые рыбацкие байки действовали на нее умиротворяюще. И как она моглазаметить, не на нее одну. По сути своей Данилушка был прирожденнымпсихотерапевтом, поэтому Тина вполне понимала Михаила, который сперванеприлично медлил выписывать веселого старика из больницы, а потом нашел (илиизмыслил) для него должность санитара-конюха, и Данилушка не столько шваркал пополу шваброй, выносил судна и работал в конюшне, сколько сидел в палатах ичесал языком.

Но Михаил знал, что делал, Тина уже перестала удивляться егофантазиям. В первые дни (нет, не в первые, а, так сказать, во вторые, потомучто в эти первые она вообще ничего вокруг себя не видела, а пыталась привыкнутьк положению всеми гонимой, затравленной беглянки) – так вот, поначалу ее простов дрожь бросало при виде доброго десятка кошек, живших при больнице и спавшихпрямо в палатах. Кошки, конечно, были чистые, регулярно мытые, ухоженные, авсе-таки это не очень-то уживалось с понятиями о стерильности и всяком такомпрочем. Хотя, с другой стороны, ветхое двухэтажное зданьице, лишенное самыхэлементарных удобств и простейшего оборудования, тоже мало напоминало больницув общепринятом смысле… Неудивительно, что «знахарские штучки» Михаила здесь быличуть ли не основным терапевтическим средством. Скажем, кошки «лечили» отложениесолей, гастрит, артрит, радикулит, даже хроническую простуду! Были среди этойсворы «узкие специалисты». Так, злые сиамцы Симка и Савка и их многочисленноепотомство, разобранное по домам, считались отменными губителями болезнетворныхбактерий во время эпидемий гриппа и прочих ОРЗ. Нервным предписывалось самоетесное общение с «сибиряком» Василием Иванычем. Для почечников и печеночниковМихаил нарочно привез из Хабаровска аристократов – русских «голубых» Петра I иЕкатерину II. Ей-богу, их так и звали!

Кормил и вычесывал кошек Данилушка, причем хвастался, чтобаба Вера к зиме обеспечит всех поселковых ревматиков парой отличных носков,которые не хуже собачьих будут греть, а может быть, еще и варежками. Крометого, Данилушка трудился на больничной конюшне, состоявшей из двух простенькихлохматеньких кобылок и одного конька. Это были «врачи» детского отделения.Рассказывали, что своей иппотерапией Михаил ставит на ноги даже парализованныхот рождения детей! Сама Тина пока еще не успела увидеть результатов такогоудивительного лечения. Все-таки она обреталась здесь всего какой-нибудь месяц.

Хотя иногда казалось – жизнь…

Тина старалась не вспоминать прошлое и не задумываться о будущем.Что о нем думать-то? Когда-нибудь все утихнет, надо полагать. А пока жила –жила настоящим.