Странные женщины - Елена Белкина Страница 30

Потом Настя ушла в школу, Игорь сел смотреть телевизор, а Лиза бесцельно кружила. Ей хотелось больше узнать о себе, хотелось расспросить Игоря, но…

— Что ты маешься? — спросил Игорь. — Тебе на курсы к скольки?

Какие-то курсы, подумала Лиза. Как бы впросак не попасть.

— Сегодня отменили.

— Очень приятно. Будем любоваться весь день друг на друга.

— Я тебе настолько надоела?

— Не надо истолковывать буквально! — Он взглянул на часы. — Ладно, пойду из автомата Чукичеву позвоню. Скажу: или решай вопрос сейчас же, или… Или пойду в домоуправление и устроюсь в самом деле дворником!

Он побрился, почистил зубы, надел линялые джинсы, футболку, старые кроссовки и ушел.

Надо бы и ей зубы почистить.

Лиза вошла в ванную. Там в стакане стояло несколько зубных щеток. Какая ее? Эта, широкая и длинная, вряд ли. Она влажная, это его. Эта, модненькая, с гнущейся ручкой, изивистая вся, скорее всего Настина: все лучшее детям. А ее вот эта: просто и элегантно. Ее вкус. Она взяла щетку и вдруг явственно ощутила чувство брезгливости.

Ты с ума сошла? — спросила она себя мысленно. ЭТО ТВОЯ ЩЕТКА. Ты осталась сама собой, только не помнишь этого.

Но пересилить себя не могла: щетка продолжала казаться чужой, не ей принадлежащей. Поколебавшись, Лиза поставила ее в стакан, выдавила пасту на палец и потерла зубы пальцем, прополоскав затем рот. Полоская, почувствовала что-то. Пошевелила языком, нащупывая. Точно. Вылетевшая пломба. И кажется, давно вылетела. Значит, дупло. Пахнет. И тошнота вдруг неудержимо подступила к горлу. Будто чужие зубы вставили ей в рот и она вынуждена терпеть их дурной запах!

Рехнулась, точно рехнулась, думала Лиза. Белье ведь утром надела — и ничего!

Но тогда она об этом не думала, а сейчас вдруг и белье показалось нестерпимо чужим. Не думать об этом, не думать!

Послышался звонок в дверь. Наверное, муж вернулся.

МУЖ ЖЕНЩИНЫ, КОТОРАЯ БЫЛА…

Но это был не Игорь. Это была женщина с недобрым лицом и взглядом. Не поздоровавшись, она спросила:

— Твой олух дома?

— Нет.

— Тогда поговорим.

— Поговорим, — согласилась Лиза, гадая, кто эта женщина и о чем она собирается говорить.

Та прошла в комнату, села в кресло, поерзала в нем.

— Мы тоже такие хотим купить. Уютно, удобно. Где брали, за сколько?

— Я не помню, Игорь брал.

Женщина помолчала.

— Я вас обоих понимаю, — сказала она вдруг. — Ефим всю жизнь ни одной смазливой морды не пропускал. Ты сама это знаешь. Но любит он только меня и никуда от меня не уйдет. Потому что нигде он больше не найдет такую дуру. Никакая другая его поганый характер не поймет. Никакая другая ему прощать все не будет. Ну и детей он любит, конечно. Особенно Варьку. Из-за одной Варьки не уйдет, просто обожает ее. Я и тебя понимаю. Надоело на вторых ролях, хочется блеснуть. Понимаю, сама такая же была, слава богу, что перебесилась. Нет, ей-богу, как в администраторы перешла, спать стала нормально, нервы не прыгают, как чертики. Короче, я все понимаю. Но наглеть-то не надо! Нельзя же так в открытую! Все уже болтают об этом. Мне это надо? Ну встретились где-нибудь подальше разик-два в неделю, трахнулись бы потихоньку… У него через месяц пройдет, я знаю. А внаглую — зачем? Показываешь, что ты такая смелая, что на всех тебе наплевать? А если я тоже обнаглею? Вот придет твой олух, а я ему все возьму и скажу. Он же псих у тебя, он же тебя убьет просто. Ты этого хочешь?

Лиза лихорадочно анализировала.

Итак, перед ней жена одного из актеров. Нет, скорее даже режиссера, она же говорит: блеснуть хочется, а с помощью кого может блеснуть актриса? Итак, режиссер или актер из заслуженных, которому доверили постановку. Она, Лиза, с ним в связи. Эта женщина считает, что ради получения роли.

Скорее всего так. То есть не важно, ради роли или нет, но важно другое: она изменяет мужу. Да и немудрено изменять ему, такому рыхлому и рано поизносившемуся. Да еще с репутацией психа. И безработному к тому же.

Но как она должна вести себя? Как себя должна вести та женщина, которой она была? Оправдываться? Быть агрессивной? Лукавить?

— А что бы ты хотела вообще? То есть в идеале? — спросила Лиза вполне доброжелательно, показывая этим, что готова идти навстречу. Может быть.

Но слова ее на женщину произвели действие необыкновенное. Она откинулась в кресле и смотрела на Лизу так, будто та сказала что-то из ряда вон выходящее.

— Значит, наглеем дальше? — наконец выговорила она. — Наглеем окончательно?

— Не понимаю.

— Да кто ты такая стала, чтобы мне тыкать?! Сопля ты зеленая! Я ведущей актрисой была, когда ты еще под стол пешком ходила! Напролом, значит, прешь?

Вот тебе и раз, подумала Лиза. Надо поправиться.

— Извините, — сказала она. — Оговорилась.

— Знаю я эти оговорки! Ладно! Считай, что разговора не было. Кстати, если скажешь Ефиму, что я к тебе приходила, прибью, вот тебе крест, прибью! — Женщина даже перекрестилась. — И учти, — добавила она, стоя в двери, — я двадцать четыре года с Ефимом прожила и еще столько же проживу. А с вами, с михрюшками, он ни с кем больше чем полгода не возится! Одного только не пойму! — развела она руками. — Чего ж он раньше-то? Слава богу, лет двенадцать уже вместе работаете, и на тебе, разглядел! Он ведь по молоденьким больше, а тебе-то, я знаю, тридцать пять уже! Для него тридцать пять — старуха!