Месть Мими Квин - Ширли Конран Страница 30

Хотя Бетси ни за что не призналась бы в этом даже самой себе, но она все еще думала о Мими, как о подруге, представляя, как бы она рассказала ей об этом странном, головокружительном городе. Бетси так хотелось поделиться с кем-то своими тревогами и сомнениями. А этим кем-то могла быть только Мими.

Теперь Бетси ходила к агентам одна, чтобы не тратиться еще на один билет в трамвае или в метро. Каждый вечер миссис Бриджес успокаивала расстроенную дочь, а каждое утро подбадривала павшую духом Бетси, зачастую используя для этого воспоминания о коварстве Мими. Приехав в Нью-Йорк, они узнали, что Зильда, новое приобретение мистера Зигфельда, стала любимицей зрителей. Американцы были без ума от красоты ее совершенных ног, их околдовал низкий голос и горловой французский акцент, они были заинтригованы ее мрачностью. Решимость Бетси крепла. Будь она проклята, если позволит Мими сломать ей жизнь! Она ей еще покажет! Когда-нибудь она не только будет пить чай в «Плазе», она будет жить в этом отеле!

В те редкие моменты, когда они обе падали духом, миссис Бриджес решительно вела дочь в кинематограф. Удивительно, но мать Бетси немедленно стала горячей поклонницей этого развлечения. Кинематограф открывался в середине дня, работал до ночи, и билет стоил всего пять центов.

* * *

В конце концов Бетси попыталась найти работу в драматическом театре. Одна будущая актриса, Элси Эмерелд – на самом деле ее звали Элси Кляйнхопф, – чья бабушка когда-то выступала в варьете, доверительно сообщила Бетси:

– Теперь все хотят посмотреть на звезд Бродвея, поэтому прощай, старый добрый местный театр! У нас в Кливленде такой закрылся много лет назад.

– А в чем же разница?

Элси объяснила, что театральное дело перешло в руки посредников, которые объединились в синдикат. Они полагают, что ничем не рискуют только в том случае, если репертуар хорошо известен. Поэтому на сцене появлялись костюмные драмы, мелодрамы, музыкальные комедии или варьете. Ничего другого зрителю не полагалось. Элси объяснила также, что синдикат обладает достаточной властью, чтобы расправиться с теми, кого такое положение дел не устраивает.

– Вот почему нам приходится туго, милочка.

Бетси молчала. До разговора с Элси она и не догадывалась, что чужаку без хороших связей никогда не попасть в американский шоу-бизнес.

– Ну не надо так хмуриться, дорогуша, – утешила ее Элси. – Почему бы нам не выпить по стакану шоколадного коктейля перед следующим прослушиванием?

Понедельник, 29 апреля 1909 года

Солнечным утром в середине апреля Бетси и Элси пили содовую с вишневым сиропом из автомата на углу Сорок второй улицы. Это было любимым местом отдыха у актеров по пути от одного агента к другому. И вдруг Элси предложила:

– Почему бы нам с тобой не попытать счастья в «Биографе»? – Текущая ставка статиста в кинематографе равнялась пяти долларам в день, а так как фильмы были немыми, то даже текст учить было не нужно.

Бетси заколебалась:

– Я потеряю свое реноме актрисы, если театральные агенты увидят меня в кино. – Она знала, насколько неодобрительно в театре относятся к кинематографу. Его не считали настоящим искусством, ведь там не требовался основной капитал актера – его голос.

– Да кто тебя увидит, Бетси?! Зато денег подзаработаешь, – убеждала ее Элси, и Бетси сдалась.

Девушки отправились в «Биограф» на трамвае. Добравшись до розовато-коричневого каменного особняка с террасами, они увидели, что там жизнь просто кипит. Люди бегали взад и вперед по лестнице, мужчины в фартуках с засученными рукавами таскали мебель и аппаратуру. Когда девушки подошли к парадному входу, их встретило объявление: «Вакансий для актеров нет до завтрашнего дня».

На следующий день обе они вернулись в «Биограф» в семь часов утра. Бетси надела свой лучший наряд – бледно-зеленый костюм из льна, кремовые чулки и широкоплую кремовую шляпу. Она хотела произвести наилучшее впечатление, потому что их сбережения практически подошли к концу. Если деньги кончатся, то и Бетси, и ее матери придется искать работу официанток.

На нижних ступенях лестницы уже собралась группа актеров, желающих подработать. Они ждали менеджера. Спустя полтора часа, когда хлынул проливной дождь, актерам разрешили войти в вестибюль.

Наконец открылась заветная маленькая дверь. Режиссер сидел за столом, заваленным фотографиями актеров. Рукава рубашки закатаны, за ухо заткнут карандаш. Вершитель судеб рассматривал каждого актера и произносил лишь короткое: «Порядок» или «Извините». Он одобрил Бетси и Элси, велел им не переодеваться, а сразу подниматься в студию на втором этаже.

Девушки вошли в студию, где царил невообразимый хаос. У самой двери актерам раздавали роли. Бетси и ее подруге велели сесть за один из столиков в дальнем конце комнаты, который изображал нью-йоркское кафе – красные клетчатые скатерти, темные деревянные стулья с гнутыми спинками и все такое прочее.

Девушки спустились в подвал, чтобы загримироваться. Элси подсказала неопытной подруге, что тон для лица должен быть очень светлым, а помада для губ – темной. Только так лицо останется на пленке при съемке с большого расстояния. Здесь не было костюмера, так что те актеры, которым велели переодеться, сами искали во что, роясь в огромных ящиках. Элси шепотом рассказала, что в полдень крышки ящиков с костюмами закроют, и они превратятся в столы, за которыми актеры будут есть свой ленч. Если съемки закончатся поздно, то поесть удастся только ближе к вечеру, и рабочий день вообще затянется до полуночи.

Режиссер, властный и решительный, давал указания актерам на съемочной площадке. Бетси и Элси просто сидели за столиком и делали вид, что разговаривают. Наладили свет. Оператор внимательно осмотрел площадку.

Вдруг центральная дверь «кафе» распахнулась. В нее влетел уличный мальчишка на роликах. Он тащил за собой баранью ногу. За ним гнался хозяин мясной лавки в белом фартуке. Каждый раз, когда преследователь пытался схватить воришку, тот ускользал, а мясник то падал лицом кому-то в суп, то переворачивал стол, то носом утыкался в колени какой-нибудь дамы. В конце концов он решил ударить мальчишку стулом по голове, но обрушил его на голову мужчины в цилиндре. Тот сполз под стол. Мальчуган выскочил в «окно» и исчез, оставив в «кафе» разгром.

Высокомерный, въедливый режиссер гонял свою команду, не давая никому спуска. После долгих репетиций огромное «окно» снова поставили на место и отсняли сцену за несколько минут.

Режиссер свистнул. Мужчина в цилиндре, «лежавший без сознания», живо вскочил на ноги. Все выжидательно посмотрели на режиссера. Тот лишь лаконично заметил:

– Все о'кей.

Кто-то крикнул:

– Перерыв!

Тут же появились ребята с засученными рукавами и в фартуках, чтобы убрать декорации. Актеры перешли в другой конец студии. Они курили, болтали, а тем временем дальний конец зала превращался в бассейн для следующего эпизода.