Любовь и месть - Энн Хэмпсон Страница 30

Следующие несколько дней Тони рвала и метала, но Дарос реагировал на нее так же, как на надоедливую муху, — отмахивался с легким раздражением. Казалось, он совершенно примирился с мыслью, что Антония будет его женой во всех смыслах этого слова. Часто миссис Латимер вспоминала сцену, развернувшуюся в доме его дедушки. Насколько тогда обескуражила и разозлила судовладельца мысль, что брак — единственное решение проблемы. В конце концов, смирившись со своей судьбой, он сказал с горячностью: «Как, черт побери, я буду жить с подобной женщиной в одном доме?»

А теперь, похоже, он хотел, чтобы Тони осталась в его доме навсегда.

Вожделение? Неутоленная жажда завладеть ее телом? Несомненно, она интересовала мужа с этой и только с этой точки зрения. Англичанка задумчиво посмотрела на супруга и стала гадать, почему у нее в мыслях такой хаос. Они ужинали вместе; в Кремасти, где родилась Мария, был праздник, и женщина по всему дому расставила свечи. Девушка была поражена, что Дарос разрешил служанке сделать это. С таким дедушкой он просто не мог не быть язычником.

— Как мало мы знаем друг о друге, Тони, — неожиданно рассмеялся мужчина. — Нам придется совершить множество открытий. Тебя, например, я считаю крайне загадочной.

— И одновременно — привлекательной, — ехидно обронила девушка.

Дарос кивнул.

— Привлекательной, без сомнения, — любезно согласился он. — Довольно быстро я начал задумываться о том, что будет очень приятно заняться с тобой любовью. А ты по глупости проигнорировала.

Миссис Латимер покраснела и быстро отвернулась, пока Эвангелос, муж Марии, подавал ей суп. Комната была освещена мягким светом; серебряный канделябр и бесценный старинный бокал сверкали на столе. Романтическая обстановка вызывала в душе чувство умиротворенности. Антония надеялась, что беседа с мужем сегодня не будет развиваться в привычном направлении — к неизбежной ссоре.

— Ты сказал, что не понимаешь меня, — пробормотала она, взяв свою салфетку. — Что же во мне таинственного?

Дарос проводил глазами коренастую фигуру слуги и подождал, пока за тем закроется дверь, хотя Эвангелос и не понимал по-английски.

— Я должен извиниться перед тобой по поводу Чаритоса. — Мужчина замолчал и слабо улыбнулся, потому что ее румянец усилился. — Почему ты не стала отрицать мои обвинения?

У Тони ком застрял в горле. Она удивилась своему ответу не меньше, чем Дарос, когда произнесла:

— Мне было больно, и это меня разозлило. Поэтому я позволила тебе считать меня… считать меня распутной.

— «Больно»? — Супруг нахмурился. — Ты же не пытаешься убедить меня в том, что мои слова могут причинить тебе боль?

Девушка моргнула — почему-то у нее защипало в глазах. Как бы ей хотелось, чтобы ее муж не произносил эти слова таким насмешливым и скептическим тоном.

— Тебе не слишком нравятся англичанки, да? — спросила она.

— Мне они вообще не нравятся.

Антония вздрогнула.

— И, несмотря на это, ты не против оставаться женатым на одной из них? — недоуменно спросила она. — Мы же теперь не можем аннулировать брак, ты ведь знаешь.

— Конечно знаю. — Дарос странно посмотрел на жену. Его худощавое лицо выглядело почти зловещим в отсветах свечей. — Как я уже говорил, я нахожу тебя соблазнительной.

— И этого, — вспыхнула Тони, — вполне достаточно для грека!

Ее ярость удивила мужа, но он ответил только:

— Я не грек.

Настала ее очередь изумляться.

— Ты не против быть наполовину англичанином?

Судовладелец рассмеялся и поднял брови.

— Сейчас уже немного поздно возмущаться тем фактом, что моя мать вышла замуж за британца. — Девушка хранила молчание, и через какое-то время он пробормотал себе под нос: — «Больно». Как странно… — Дарос заинтересованно посмотрел на жену. — За что ты получила чек, Тони?

У нее сжалось сердце. История с чеком непременно приведет супруга в бешенство.

— Я п-продала свое кольцо Чаритосу.

— Продала кольцо? — Муж кинул взгляд на ее палец. Антония обычно носила кольцо на левой руке, как обручальное. — А почему Леонти захотел купить твой перстень и почему ты захотела его продать?

— Потому что у меня не было денег, естественно.

Последовала напряженная пауза, прежде чем мужчина гневно воскликнул:

— Ты позволила Чаритосу думать, будто я не даю тебе денег!

— Я… — Где был сердитый ответ, который девушка должна была бы швырнуть ему в лицо? Зачем эти поиски объяснения, которое не остудит его уже закипающий гнев? — Это произошло случайно. Я подумывала о том, чтобы продать перстень ювелиру в Родосе, а Чаритос мне отсоветовал.

— Чаритос тебе отсоветовал? — Хозяин дома изумленно уставился на жену. — С каких пор у Леонти есть право указывать моей супруге, как поступать?! — взорвался он.

— Не пойми меня неправильно, Дарос, пожалуйста, — взмолилась Антония. — Я не хочу ссориться с тобой.

— Тебя ждет скандал, который ты никогда не забудешь! Чего ты добивалась, когда позволила моему соседу решить, что я не в состоянии тебя обеспечивать?

— Я же сказала, это была случайность. Ювелир увидел мое кольцо и захотел купить его. Цена показалась мне очень соблазнительной, и я поддалась искушению. — Девушка смолкла, ощущая недоумение мужа, вызванное тем, что она могла продать свой золотой перстень и в то же время «припрятать» пять тысяч фунтов. — Так Чаритос и догадался о моих проблемах с деньгами.

— Продолжай, — потребовал Дарос, оставаясь пугающе спокойным.

— Это все, — развела руками Тони. — Чаритос предложил заложить украшение. Я надеюсь выкупить его со временем.

Белая пена ярости появилась в уголках губ мужчины.

— Ты чертова негодница! — вскричал он. — Я мог бы сейчас задушить тебя голыми руками — и получить от этого удовольствие! Выставить меня скрягой, чтобы по всему острову разлетелись слухи, что я не даю тебе денег! — Унижение добавило масла в огонь его гнева.

Антония поняла, что дрожит. Воспоминания о храбром отпоре, который она оказала его кровожадному деду, смешались с мыслями о неспособности оказать отпор Даросу. Почему Тони не могла с ним бороться? Тонкая улыбка тронула губы девушки. Она боролась с ним, и не раз, только для того, чтобы ее вынудили капитулировать. Однако, как ни странно, не осознание неизбежного поражения вызвало в ней нежелание сражаться. Нет, ею завладело какое-то глубокое и сильное чувство. Чувство, которое уже посещало ее и которое она тщетно пыталась осознать.