Изумруды для Офелии - Кэролайн Барт Страница 30

— Простите, простите меня, Луиза, если сможете… — Она повернулась к Кэтрин и проговорила, прижимая руки к груди: — И вы простите меня.

Кэтрин подошла к ней и сказала, поднимая ее с пола:

— Успокойтесь. Уже ничего не вернешь. Вы лучше подумайте о себе.

Она подала Мэгги носовой платок хозяйки. Но, прежде чем использовать его по назначению, сиделка приложила платок к губам и замерла в экстазе преданности и любви.

Кэтрин тронула ее за локоть.

— Мэгги, вы должны рассказать следствию, кто заставил вас совершить кражу.

Сиделка опять отрицательно замотала головой.

Тогда Кэти обняла ее за плечи и посмотрела в глаза:

— Милая Мэгги, — мягко произнесла девушка, — уверяю вас, миссис Браун не одобрила бы вашего упорства. — Убедившись, что женщина внимательно слушает ее, она продолжила. — Миссис Браун лестно отзывалась о вас. Она ждала вашего возвращения осенью.

В словах девушки не все было правдой, но она чувствовала, что именно это хочет услышать несчастная женщина, подавленная всем происшедшим. Кэти видела, как постепенно ею овладевает сомнение в правильности совершенного.

Конечно, размышляла Кэтрин, как человек, преданный хозяйке и всем членам ее семьи, она не хочет выдать Джеки, по требованию которой действовала. Но, кажется, мне удается убедить ее в том, что она стала всего лишь игрушкой в реализации злых замыслов беспутной дочери миссис Браун.

— Простите меня, Кэти, — опять запричитала несчастная. — Я не знала, что вы такая добрая и милая. — Она в растерянности мяла платок, иногда вытирая слезы, непроизвольно бегущие по ее худым щекам. — Джеки убедила меня, — тихо проговорила она, опустив глаза, — что вы — исчадие ада и только Дьявольскими кознями вам удалось завладеть душой Луизы.

Кэтрин мягко улыбнулась.

— Вот видите, вы все поняли. — Она говорила с Мэгги, как с ребенком, который по неразумению совершил недостойный поступок. — Но зачем вы берете на себя вину Джеки? Ведь она доставила столько горя своей матери…

Видя, как в Мэгги борются противоречивые чувства, Кэти еще раз убедилась в том, как необходимы искренность и доброта всем людям, особенно тем, кого мучает совесть.

— Вы знаете о том, что после недавнего визита Джеки миссис Браун постоянно мучило высокое давление? — привела Кэти аргумент, припасенный ею как основной. — А ваше ночное… посещение, — она намеренно смягчила определение грабежа, — стало лишь последней каплей, переполнившей чашу страданий нашей с вами хозяйки.

При этих словах Мэгги опять зарыдала, прильнув к плечу девушки.

Психологический опыт Кэтрин возымел свое действие. Но беспредельная преданность сиделки никак не отпускала ее.

— Значит, Джеки посадят в тюрьму? — с тревогой спросила она.

— А вы предпочитаете сесть в тюрьму вместо нее? — спокойно поинтересовалась Кэти.

Мэгги подняла глаза, в которых застыли ужас и растерянность, вызванные трудностью принятия решения.

Еще немного, еще один довод, лихорадочно думала Кэтрин, желая помочь несчастной женщине.

— Вы же не хотите предать последнюю волю миссис Браун? — нашлась наконец Кэти.

Мэгги недоуменно посмотрела на девушку, не понимая, что та имеет в виду.

— Наша хозяйка написала завещание, — сообщила она, вспомнив, что незадолго до случившегося к миссис Браун приходил нотариус.

— И что же в этом завещании? — наивно спросила Мэгги.

— Я не знаю, что написано в завещании, — ответила Кэтрин, понимая, что ее последний довод был правильным. — Но я знаю, что миссис Браун сама распорядилась своим состоянием. И мы с вами не имеем права даже обсуждать ее волю, а тем более принимать какие либо решения. Какие бы благородные помыслы ни руководили нами.

— Вы правы, мисс Сарпл. Я сейчас все расскажу, — тихо проговорила Мэгги, как будто сразу успокоившись.

Кэти пошла к двери, приглашая сиделку следовать за ней. У порога Мэгги обернулась и страдальчески посмотрела на миссис Браун.

Когда они вернулись в гостиную, Гарри с интересом посмотрел на торжествующее лицо Кэти.

— Что-то вы очень долго, — недовольно пробурчал шериф. — Мы уже хотели идти за вами…

Кэтрин усадила успокоившуюся Мэгги на свой стул, а сама села на подоконник, на котором до нее сидел Гарри. Сейчас он стоял у камина и следил влюбленными глазами за Кэти. Девушка почувствовала его взгляд, и ее завядшая было душа вновь расцвела под флюидами его мощной мужской энергии. На какой-то момент Кэти забыла о том, что последовало за той ужасной ночью. Из ее памяти на мгновение выветрилось его предательство, нежелание помочь, снобистское отношение к сиделке, которая подозревается в краже. Она устремила свои карие глаза на любимого, и бархат ее взгляда вновь обласкал его. От неожиданности Гарри оторвался от камина и сделал шаг к девушке. Но она отвела глаза.

От нее опять повеяло холодом, обида и разочарование сменили эмоциональный порыв. И все же надо отдать должное чувству справедливости, всегда отличавшему Кэти. Она подумала, что, наверное, можно было бы менее жестко судить человека, на которого в одно мгновение обрушилось самое ужасное — безумие матери, кража в доме и вероятная причастность к этому его любимой.

— Я слушаю вас. — Голос шерифа вернул Кэти к реальности происходящего.

Его фраза была обращена к Мэгги, которая смотрела на Кэти в ожидании помощи от нее.

— Мэгги, расскажите, пожалуйста, мистеру Бронски, — быстро собралась Кэти, — кто велел вам совершить то, что вы совершили в ночь на второе августа.

Она намеренно не произносила слов «кража», «ограбление», не желая, чтобы Мэгги, решившая рассказать правду, растерялась и изменила свое решение.

Она подошла к женщине и мягко положила руку на ее плечо.

— Ну… — Мэгги не знала, с чего начать.

— За день до вашего первого посещения этого дома, — начала Кэтрин, — к вам пришла Джеки Браун и сказала…

Произнеся имя его сестры, Кэти взглянула на Гарри. В его глазах вспыхнуло внезапное понимание. Он опять зашагал по комнате, засунув руки в карманы.

— Она сказала, что только что побывала в материнском доме, — проговорила Мэгги, опустив глаза и сжав пальцы в сухие кулачки.

— Продолжай, — потребовал Гарри, остановившись возле ее стула. — Не тяни, тебя все ждут…

— Облегчите свою участь, — проговорил стажер с интонациями священника, исповедующего грешницу.

Кэтрин едва заметно улыбнулась этой аналогии.

Мэгги приняла эту улыбку на свой счет, и она подбодрила ее. Женщина набрала в легкие воздух и заговорила, запинаясь и путая слова:

— Она сказала, что мать ее встретила дружелюбно, что она ее почти простила, назвав ее визит «возвращением блудной дочери». И все было бы хорошо, если бы не вмешательство мисс Сарпл, новой сиделки.