Когда ты станешь моей - Лиза Хигдон Страница 30

– Что? – рассеянно спросил он, заметив, что Малькольм смотрит на него выжидательно.

– С вашего позволения, милорд, – вежливо кашлянув, произнес секретарь, – не прикажете ли лакею убрать со стола?

– Ах да, разумеется. Я займусь утренней почтой у себя в кабинете.

«Черт возьми! Размечтался о какой-то актрисе, словно школьник, да еще в присутствии собственного секретаря».

Наверняка Малькольм без труда прочел все его мысли, ведь они так явственно отразились на его лице, когда он представил себе скромницу Лауру.

Проклиная себя на чем свет стоит, он поспешил затвориться в кабинете.

Пушистый снег укрыл белым одеялом весь переулок. Даже безобразные груды мусора у самого театра превратились в белоснежные сугробы. Лаура с улыбкой огляделась по сторонам.

– Мы будем ждать вас на этом месте до окончания спектакля, мисс? – полувопросительно произнес лакей.

– Да-да, Трентон.

Отпустив карету, Лаура заспешила к служебному входу. Она быстро поднялась по лестнице и миновала извилистый коридор. Неподалеку от их гримерки группа актеров что-то оживленно обсуждала, но стоило Лауре к ним приблизиться, как голоса мгновенно стихли. Все до единого взгляды собратьев по сцене обратились к ней.

– Привет! – жизнерадостно воскликнула она. Но ответом ей было гробовое молчание.

Пожав недоуменно плечами, Лаура вошла в гримерку. Селия опаздывала, как всегда. Лаура повесила на гвоздь свою теплую шерстяную накидку, отороченную мехом, и опустилась на табурет. На душе у нее было неспокойно. Чем же она так провинилась перед труппой Трогмортона? Почему они смотрят на нее с таким презрением, едва ли даже не со злостью?

Ответ был не за горами. Через несколько минут Селия вихрем ворвалась в тесную комнатку и швырнула на стол свежую газету.

– Нет, ты только посмотри, что они про тебя пишут, милая! Ты превзошла знаменитость самой миссис Фиц-герберт, право слово! Как тебе это удалось, Лаура? Твое имя у всех на устах от Сент-Джайлса до Вестминстера!

– О Боже! – вырвалось у Лауры. Она дрожащей рукой держала перед собой газету и покачивала головой. Строчки расплывались у нее перед глазами. – Как они могут такое печатать?!

– Очень даже просто! – усмехнулась Селия. – Локвуда, заметь, впрямую не упоминают, ну а с тобой решили не церемониться. Хотя каждому и так ясно, что «некий Л., чья жена давно уже дышит свежим воздухом в окрестностях Вены», – это не кто иной, как Локвуд. А о тебе, дорогая, отзываются как о талантливой и на редкость красивой молодой актрисе, которая исполняет роль пастушки в одной из пьес маленького театра Трогмортона. Пишут, что ты выходишь на сцену в короткой юбке и чулочках телесного цвета. Наши собратья по ремеслу просто скоро лопнут от зависти, а Роско сияет от счастья, как медный чайник. Ведь нынче у нас аншлаг. Весь Лондон, похоже, пожелал увидеть ту, которая… погоди-ка, сейчас вспомню дословно: «…которая так очаровала неприступного графа, что тот соизволил спуститься со своего высокого насеста, чтобы приникнуть к ее лилейной груди». Здорово, а?

Лаура слушала ее вполуха, все еще пытаясь сосредоточиться на чтении, но смысл газетной заметки по-прежнему ускользал от нее. Она не могла ни усвоить прочитанное, ни понять то, о чем говорила подруга. Грудь ее тяжело вздымалась, в глазах стояли слезы. Теперь весь город знал, что она продажная женщина, что она вступила в греховную связь с Локвудом, польстившись на его деньги. Она была готова к тому, что о ее позоре узнают многие, но не представляла, насколько широка окажется огласка.

Отбросив газету, она со стоном закрыла лицо ладонями.

– Ни за что не выйду нынче на сцену!

– Глупости! – Селия похлопала ее по плечу. – Ты ведь теперь знаменита, благодаря тебе у нас аншлаг. Тебе придется сыграть пастушку перед всеми этими глупцами, жадными до скандалов. Иначе и быть не могло, дорогая, ведь у твоего покровителя слишком громкое имя. Будь он простым виконтом, как Белгрейв, газеты не подняли бы такую шумиху, но Локвуд – граф, к тому же член парламента. Ураганная слава, милочка! Так пользуйся моментом, потому что долго это не продлится.

Селия стояла перед зеркалом и прикрепляла к прическе парик тонкими булавками. Лаура вскинула голову и сказала подруге:

– У меня не хватит смелости выйти сегодня на сцену. Как ты не понимаешь, ведь все они думают, что по ночам я согреваю постель графа Локвуда, члена парламента…

– Глупая ты гусыня! – со смешком произнесла Селия и выразительно тряхнула кудряшками. – Если тебе и впрямь небезразлично мнение публики, то поверь: очень многие из числа наших зрительниц от души тебе позавидуют и сочтут тебя полоумной, если узнают, что ты готова спать одна в ледяной постели и помирать с голоду, лишь бы не прослыть любовницей Локвуда. Давай-ка будь умницей, быстренько оденься и загримируйся!

Лаура нехотя подчинилась. Она нарядилась в костюм пастушки и взглянула на себя в зеркало.

– Боюсь, ты права. Как всегда. Я просто растерялась. Не думала, что это будет так…

– Внезапно? – подсказала Селия. – Да, признаться, меня и саму немного удивило, что газеты чересчур громко трубят о твоей с Локвудом связи. Так, словно кто-то за этим стоит. Но не забивай себе голову подобными глупостями. Все объясняется просто: жерновам сплетен все время требуется новое зерно. Хочешь, помогу тебе с прической?

Вопреки собственным опасениям Лаура блестяще справилась с ролью. Зал встретил ее бурей оваций. Лаура раскланялась, озорно подмигнув публике. Это вызвало новый шквал аплодисментов. Такое внимание ей польстило, хотя в глубине души она знала: зрители приветствуют не актрису Лауру Ланкастер, а любовницу самого лорда Локвуда. И все же столь теплый прием приятно взволновал ее.

– Но вы же не покинете нас теперь, когда у вас появился такой покровитель, милая Лаура? – заслонив ей дорогу и искательно заглядывая в глаза, спросил Роско Трогмортон.

Лаура торопилась домой. Она устала от всех переживаний минувшего дня. Ей хотелось побыть одной.

– Нет, я отыграю в этом спектакле, пока его не снимут с репертуара.

– Славная девочка, вот уж спасибо так спасибо! – расцвел Роско.

– Но у меня есть одно условие.

Улыбка на физиономии «чучела» тут же погасла, уступив место глубокой озабоченности.

– Сколько?

– Шиллинг в неделю каждому из актеров сверх условленной платы.

Роско почесал затылок, провел ладонью по подбородку и… нехотя кивнул.

Лаура улыбнулась победной улыбкой и прибавила:

– И мы скрепим это соглашение нашими подписями на соответствующем документе.

Роско совсем сник, но согласился и на это.

Спектакль, в котором была занята Лаура, значился в репертуаре вплоть до сочельника. Ее товарищи по сцене получат ощутимую прибавку к жалованью. Неплохой рождественский подарок. Она улыбнулась, ставя ногу на ступеньку изящного тильбюри, но тут ее осенило: еще две недели, и она останется без работы, если не считать должности мнимой любовницы Локвуда. Должности позорной, хотя и щедро оплачиваемой.