Король моря - Джоли Мэтис Страница 30

К счастью, в этот момент его вниманиеотвлек топот лошадиных копыт; во всаднике Коль сразу узнал Сварткелля – его длинные волосы цвета меди были распущены по плечам.

– Господин! – с улыбкой воскликнул Сварткелль, соскакивая с коня и подходя к Торлекссону. – Я хочу вас обрадовать: нортумбрцы согласились на ваши условия.

Кивнув, Коль снял с плеч плащ и, пройдя через поляну, подошел к лошади Изабел.

– Наденьте это, – сказал он и протянул ей плащ. Гордо вскинув голову, Изабел отвернулась.

– Мне ничего от вас не нужно.

– Вы замерзнете в одном платье.

– Ничего, ненависть к вам согреет мне душу.

Не обращая внимания на столь резкие слова, Коль накрыл ее озябшую руку своей ладонью. Изабел удивленно вскинула на него глаза, и тут же датчанин, проворно вскочив на ее лошадь, оказался за спиной принцессы.

– Сейчас же слезайте, – потребовала она, однако Коль и не думал уступать.

– Вам необходимо научиться выполнять распоряжения вашего хозяина, Изабел, – прошептал он ей на ухо.

– Но вы мне вовсе не хозяин! – Принцесса обернулась и устремила на Коля гневный взгляд.

Продолжая держать принцессу за талию, Коль накинул ей на плечи плащ и, закрепляя застежку в форме змеи у нее на шее, почувствовал, как Изабел напряглась, видимо, не желая принимать его заботу.

– Вы еще скажете мне спасибо за то, что я вас согрел. – Коль старался держаться уверенно. – Потому что в город мы вернемся еще не скоро.

– Да? И куда же мы едем? – с тревогой в голосе спросила принцесса.

Рука Коля под плащом легла ей на талию, и он почувствовал, как Изабел съежилась.

– Возможно, вас привлечет ко мне любопытство? – Почему его так и подмывало прикасаться к Изабел с видом собственника? Стремление снова обладать принцессой становилось неодолимым. В этот момент Коль не сомневался, что раньше заблуждался насчет нее: Изабел – вовсе не невинная невеста, а опытная женщина, искушенная в запретной любви. Каковы границы того, что она может позволить мужчине, и как далеко она позволит ему зайти?

Колю не пришлось долго ждать, чтобы получить ответ на этот вопрос, поскольку Изабел резко скинула с себя его руку. При этом ее щеки горели от возмущения.

– Спасибо. Я уже и так достаточно удовлетворила свое любопытство. А теперь прошу вас позволить мне вернуться в город; у меня есть обязанности, о которых я поневоле забыла с тех пор, как вы вторглись в нашу жизнь.

Коль недовольно хмыкнул. Придет время, и он накажет принцессу, но только не здесь, на глазах у своих солдат, да еще и возле стен монастыря.

– Ваши обязанности никуда от вас не денутся. – Коль натянул поводья, и лошадь тронулась с места. – Вы сами настояли на том, чтобы ехать со мной, поэтому должны продолжить путь вместе с нами.

Торлекссон подвел ее кобылу к своему коню, затем, поставив ногу в серебряное стремя, перебрался в собственное седло и, взглянув напоследок в пылающие гневом фиалковые глаза Изабел, ндправил коня прочь от принцессы.

Ну почему он так страстно жаждет ее, несмотря на то что ему известна ее лицемерная натура? От одного ее голоса – низкого и чуточку хрипловатого – по спине начинали бегать мурашки, а от случайного соприкосновения их тел бросало в жар.

Словно бросая ему вызов, принцесса проехала мимо и заняла место в начале колонны. Теперь Колю стало еще труднее: он не мог оторвать глаз от ее ладной стройной фигуры, покачивающейся в седле, от ее гордой посадки. Его тело все еще хранило воспоминания от прикосновения к ее телу – теплому, мягкому и женственному.

Внезапно устыдившись того, что он сделал, Коль вдруг выругался, натянул поводья и, повернув лошадь, поскакал обратно. Годрик мирно спал у аббатисы на руках. Что он подумает, когда, проснувшись, обнаружит, что мать уехала?

Сняв с себя распятие, Коль повесил его на шею малыша.

– Мне очень дорог этот крест, и я прошу вас принять его в подарок. Кроме того, я оставляю своих людей для защиты монастыря.

– Для защиты монастыря? – удивленно переспросила аббатиса. – От кого?

Коль не ответил.

– Не отпускайте малыша ни на шаг от себя. – Пришпорив коня, Торлекссон догнал своих бойцов.

Увы, этот жест, продиктованный раскаянием, не помог ему очистить свою совесть. Никому не было дела до того, что под маской холодного равнодушия, которую он носил, скрывалась трепетная, способная на глубокое чувство душа, которая болела и мучилась неутолимой жаждой. Теперь его все упорнее преследовал образ той, которую он еще не познал, – принцессы Изабел, но он не видел здесь для себя никаких перспектив.

«Не для тебя, – шумел ветер в ушах. – Не твоя и никогда не будет твоей. Ты не заслужил материнской любви и не заслуживаешь любви женщины!»