С тобой и без тебя. Нежный враг - Лесли Локко Страница 30

Мадлен схватила скальпель и осторожно надрезала тело, лежащее на столе перед ней. Скрипя зубами, она сделала надрез, как учил их профессор, намереваясь довести его широкой дугой до самого пупка. Но ничего не происходило. Она снова прижала лезвие к телу, еще сильнее. Ничего. Она открыла глаза. Гладкая алебастровая кожа под резкими неоновыми лучами казалась ей резиновой, поблескивающей и совершенно неподдающейся ее прикосновениям. Она приступила к третьей попытке. Лезвие вошло гладко, послышался легкий звук выходящего воздуха, словно выдох, и тело под ее рукой шевельнулось из-за высвобожденных из живота газов. Мадлен ужаснулась и резко вскрикнула. Студентка рядом с ней упала в обморок.

Двадцатью минутами позже, когда группа выходила из морга и все только и говорили о произошедшем, Мадлен почувствовала, что кто-то определенно шел за ней. Она развернулась от удивления. Это был Тим, третьекурсник и ассистент, который иногда помогал на лекциях.

— Каждый год случается, — сказал он, улыбаясь. — Не думай, что тебе удастся избежать наказания.

Мадлен покраснела.

— Мне не следовало так взвизгивать, — сказала она, глядя на него сверху вниз. Он был на голову ниже ее, худой и нервозный — на лекциях он вечно что-то вертел в руках: стаканы, ручки и бумаги, чашку с водой. — Доктор Морлэнд, должно быть, думает, что я дура.

— О, я бы не стал об этом волноваться. — Все переживания Мадлен словно рукой сняло. — Это просто газ. Просто желудочные газы… довольно сильные. Мне доводилось видеть, как тела поднимались со стола и ложились обратно. В этом случае не один, а целая рота студентов теряют сознание… — рассмеялся он. Мадлен тоже попыталась улыбнуться. — Что ж, мне пора, — сказал он, посмотрев на часы. — Через пять минут мне лекцию вести. До скорого. Мы идем на Юнион-стрит в «Три креста» пропустить по стаканчику сегодня вечером. Приводи с собой еще кого-нибудь, если хочешь.

С этими словами он удалился, а Мадлен осталась стоять, наблюдая, как он торопится по коридору и его белый халат развевается позади. «Пропустим по стаканчику сегодня вечером». И кто такие «мы»? И почему он пригласил именно ее? Она подняла руку и застенчиво поправила волосы. Тут она очнулась и поняла, что стоит одна в пустом коридоре. Она посмотрела на часы на стене, потом вынула свое потрепанное расписание из кармана. Одиннадцать часов дня… Патология. Аудитория 321. Она заторопилась к лифтам.

Паб был полон людей, и там висел густой дым, когда она вошла. Она узнала парочку своих сокурсников, стоявших в одном из углов комнаты, и как только решила направиться к ним, не зная, будут ли ей там рады, услышала, как кто-то зовет ее с другого конца: «Мадлен… сюда!» Она обернулась. Это был Тим и еще двое студентов, которых она никогда раньше не видела — они, должно быть, были третьекурсниками, подумала она, подходя к ним.

— Здорово, что ты смогла прийти, — сказал Тим, отодвигая для нее стул. — Рад видеть тебя. — Мадлен уселась, его бурное приветствие очень польстило ей. — Что ты будешь? — спросил он, вставая с места.

— Э, полпинты пива, пожалуйста, — сказала Мадлен. Она нервно коснулась горла и улыбнулась двум незнакомцам, не зная, что сказать.

— Поли Митчелл, — сказал Тим, возвращаясь к столику с напитками. — Ребята, это Мадлен. Первокурсница. Новичок — уже набила шишку сегодня утром в патологии, — засмеялся он.

Мадлен тоже улыбнулась немного смущенно. Она никак не могла понять, чем таким она отличилась, что ее пригласили на встречу с ними, однако Пол и Митчелл оказались милыми ребятами и искренне проявляли интерес ко всему, что она рассказывала. Некоторое время спустя Мадлен принялась делать то, что всегда делала, когда неожиданно встречала людей, которых она интересовала, — она начала восполнять упущенное. Она становилась увлекательной, интересной, забавной… Она чувствовала, что перевоплощается в роль, как говорила Амбер, мисс Конгениальность. Спасибо, что проявили интерес ко мне, спасибо за потраченное вами время. Это сводило Амбер с ума. Но Мадлен не могла устоять перед этим. Именно этот драматический характер ей так импонировал. Он был создан для нее.

Бекки всматривалась в картину на стене. Полли, невообразимо высокая длинноногая девушка стояла перед своей работой и пыталась оправдать ее. Бекки в восхищении не могла отвести глаз от водоворотов и узоров аляповатых цветов — розовые, светло-вишневые, сиреневые и насыщенные, почти сверкающие фиолетовые — густой, ощутимо качественной и удивительно абстрактной картины и самонадеянной развязности, с которой Полли растолковала задание. Приглашенные критики сгрудились в плотный круг на стульях, чтобы обсудить работу. Бекки казалось, что нервы у нее вот-вот сдадут. Это была ее первая публичная презентация, и она понятия не имела, чего от нее ждать. Каждому студенту давалось двадцать минут, за которые он должен был обрисовать в общих чертах свою идею и соображения по своей картине, и тогда, казалось, приступали к своей работе критики, разбивая студента в пух и прах, попрекая его слабым и никчемным исполнением. Все вокруг были на нервах, неохотно ожидая своей очереди. Щеки Полли все сильнее краснели, когда она говорила, тем не менее она отважно защищала свой проект и очень даже членораздельно говорила. Слушая ее, Бекки чувствовала, как по телу прошлась леденящая дрожь. Она не спала всю ночь, пытаясь закончить свою работу, — она боялась, что картина получилась до смешного слабой.

— Следующий! — вызвала Беверли, их преподаватель. — Саманта. Готова? Бекки? Закрепи свою работу рядом с работой Саманты. Ты следующая.

Бекки двинулась со своего презентационного места. Она смотрела словно в забытьи, как критики раздирают Саманту в отведенные ей двадцать минут. Когда же подошла ее очередь и первый критик, ужасный на вид человек в зеленой рубашке и ярко-желтом галстуке-бабочке, едва взглянув на ее работу, голосом, так и брызжущим сарказмом, спросил, изображено ли вообще что-либо на этой картине, что могло бы отличить ее от кучи других работ. Послышались изумленные вздохи присутствующих в комнате, хотя Бекки не сразу поняла, о чем у нее спросили… Потом она разрыдалась и убежала.