По дороге к любви - Дж. А. Редмирски Страница 30

Слова его секунд на пять лишают меня дара речи. Я отпускаю его руку:

— Мне кажется, у тебя ситуация сейчас гораздо серьезней, чем у меня.

— Да что ты? А твои разъезды по всей стране в одиночку на автобусе? Без цели, просто так, куда глаза глядят, это, по-твоему, не серьезно, когда ты каждую минуту рискуешь вляпаться черт-те во что.

Похоже, он не на шутку разозлился. Но я понимаю, что причина этой злости вовсе не во мне — там, наверху, умирает его отец, и Эндрю просто не знает, что делать. С детства ему внушали, что настоящий мужчина никогда и ни перед кем не должен обнажать душу, и мне его ужасно жаль.

Меня воспитывали иначе, но сейчас я тоже не могу выставлять свои чувства напоказ, горе словно выстудило их.

— Ты вообще можешь заплакать? — спрашиваю я. — По какому-нибудь поводу? Ты когда-нибудь в жизни плакал?

Смотрит на меня насмешливо:

— Конечно. Все плачут, даже такие крутые мачо, как я.

— Например?

Он долго не задумывается.

— Мм… Кино однажды смотрел и плакал… — Вдруг смущается и, кажется, жалеет, что признался в этом.

— Какое кино?

Не смотрит в глаза. Чувствую, что напряжение между нами понемногу слабеет.

— Да какая разница? — говорит он.

Я улыбаюсь и делаю шаг к нему:

— Да ладно тебе, скажи… Ты что, думаешь, я стану смеяться или назову тебя хлюпиком?

На смущенном лице его проступает слабая улыбка.

— «Дневник памяти» [9], — бормочет он так тихо, что до меня даже не сразу доходит.

— Какой-какой? «Дневник памяти»?

— Да! Плакал, когда смотрел «Дневник памяти»! Довольна?

Поворачивается ко мне спиной, и я прилагаю страшные усилия, чтобы не рассмеяться. Вдруг он снова разворачивается ко мне, хватает поперек, перекидывает через плечо (я, натурально, визжу) и вот так выносит из здания больницы.

Хохочу как сумасшедшая, до слез. Слезы текут из глаз ручьями, странные слезы, совсем не такие, которые я никак не могла остановить, когда погиб Иэн.

— Отпусти сейчас же! — ору и молочу его кулаками по спине.

— Ты обещала не смеяться!

Услышав это, смеюсь еще громче. Гогочу во все горло, издаю дикие вопли — такого раньше я за собой не замечала.

— Ну пожалуйста, Эндрю! Отпусти!

Впиваюсь пальцами ему в спину сквозь ткань рубашки.

Наконец ноги мои касаются тротуара. Гляжу на него и усилием воли подавляю смех, потому что хочу услышать, что он скажет. Нельзя вот так позволить ему уйти от отца.

Открываю рот, но он опережает меня:

— Мне нельзя плакать, я же тебе говорил, ни по отцу, ни по кому другому.

Я осторожно касаюсь его руки:

— Ладно, не плачь, но хотя бы не уходи, побудь с ним.

— Нет, Кэмрин, я там не останусь. — Он заглядывает мне в глаза, и я вижу, что он меня не послушает, будет стоять на своем, что бы я там ни говорила. — Спасибо, конечно, за помощь, я понимаю, ты хочешь как лучше, но тут я с тобой не соглашусь. — (Я неохотно киваю.) — Может, потом, в дороге, если ты, конечно, не против, мы расскажем друг другу то, о чем обычно не хотим рассказывать, — говорит он, и сердце мое почему-то живо откликается на его голос, я даже чувствую, как оно трепещет в груди.

Эндрю весело улыбается, глаза так и сияют, освещая каждую черточку его красиво вылепленного лица.

«Господи, какой же он замечательный…»

— Ну, что ты решила? — спрашивает он, скрестив руки и пытливо вглядываясь мне в лицо. — Покупать тебе билет на самолет до дома или ты по-прежнему собираешься ехать по дороге в никуда, скажем в тот же Техас?

— А ты правда хочешь ехать со мной?

Все еще не могу в это поверить и в то же время больше всего на свете хочу, чтобы это была правда.

Затаив дыхание, жду, что он скажет.

— Да, правда хочу, — улыбается он.

Трепет в груди переходит в бурное ликование, я расплываюсь в счастливой улыбке и ничего не могу с собой поделать.

— Мне только одно не нравится во всей этой затее, — говорит он, подняв палец.

— Что?

— Автобус. Меня уже тошнит от автобусов.

Я тихонько хихикаю и понимаю, что тут с ним трудно не согласиться.

— А на чем же тогда ехать?

Он загадочно усмехается, словно собирается преподнести мне сюрприз.

— А на машине. Рулить буду я.

Последние мои сомнения улетучиваются.

— Отлично.

— Отлично? Вот, значит, как? — спрашивает он после короткой паузы. — Выходит, ты готова прыгнуть в машину к едва знакомому парню и веришь, что он не изнасилует тебя при первом удобном случае на пустынной дороге… А я-то думал, недавние события кое-чему тебя научили.

Сложив руки на груди, склоняю голову в сторону:

— А какая разница? Ну познакомилась бы я с тобой где-нибудь в библиотеке, сходили бы вместе куда-нибудь пару раз, ты покатал бы меня на машине… — Склоняю голову в другую сторону. — Все начинается со знакомства — сначала незнакомы, потом познакомились… Эндрю, не каждой девушке везет встретить парня, который спасает ее от насильника, а потом берет с собой, практически в тот же день, к своему умирающему отцу. Я бы сказала так: экзамен на доверие ты уже сдал.