Неукротимая Анжелика - Анн Голон Страница 30

— Христианам не пристало командовать неверными.

— Наши экипажи состоят из арабов, турок и белых. Совершенно так же, как и ваши. — Он бросил взгляд на скамьи гребцов. — С одной только разницей: наши не прикованы.

— Хватит разговоров, чего вы хотите?

— Дайте нам спасти и забрать наших мавров, которых вы держите в плену на галере «Дофина», и мы уйдем, не продолжая боя.

Де Вивонн бросил взгляд на гибнущую галеру.

— Ваши мавры пойдут ко дну вместе с этим обреченным судном.

— Вовсе нет. Мы предлагаем поднять галеру.

— Это невозможно!

— Мы можем это сделать. Наша шебека движется быстрее, чем … чем ваши недотепы, — в его голосе звучало презрение. — Но решайте скорее, время идет и через несколько мгновений будет слишком поздно.

В душе де Вивонна боролись разные чувства. Он понимал, что ничего не может сделать для «Дофины». Согласиться — значило спасти прекрасную галеру, да и несколько сот человек в придачу, но капитулировать перед противником, уступавшим по численности… Однако он отвечал за королевскую эскадру. Что же, колебаться было нельзя.

— Согласен, — произнес он сквозь зубы.

— Благодарю вас, господин адмирал. Приветствую вас.

— Предатель!

— Меня зовут Язон, — иронически отвечал тот и повернулся к трапу. Герцог де Вивонн плюнул ему вслед.

— Француз, нельзя усомниться в том, что вы француз, слыша вашу речь! Негодяй!.. Как вы дошли до того, что отказались от своих!

Корсар обернулся. В прорезях маски сверкнула молния взгляда.

— Свои первыми отказались от меня, — его рука протянулась к прикованным гребцам, — и я целые годы провел гребцом на королевских галерах. Лучшие годы моей юности. И я не сделал ничего дурного!

— Ну, конечно!..

Лодка отошла. Герцог де Вивонн, сжимая кулаки, не мог больше сдерживаться. Позволить беглому каторжнику командовать, терпеть оскорбления от галерного гребца! — А Рескатор там глядит и смеется. Ему забавно… Да, это ему забавно!

— Ваша светлость, можно ли положиться на слова неверных? — спросил один из лейтенантов, дрожавший от возмущения.

— Одно бесспорно, что ваших советов я не спрашиваю, молокосос. Слово пирата бывает тверже слова принца. Что вы об этом думаете, Лаброссардьер?

— Совсем неожиданный ход, Ваша светлость, в стиле этого злого шута. Я бы не сомневался, если бы пришлось иметь дело с Меццо-Морте или этими мошенниками — берберскими капитанами.

— Поднять парадные флаги и объявить перемирие.

Шебека двинулась и быстро отошла на несколько кабельтовых, не боясь уже повернуться к врагу правым бортом, на котором, впрочем, сохраняли готовность к бою двенадцать заряженных пушек.

Вдруг шебека спустила все паруса, это приостановило ее ход, и она оказалась точно позади гибнущей «Дофины», под прямым углом к ней. Спущенные с галер фелуки и каики только начали подбирать тонущих. На фрегате Рескатора все быстро задвигались. Мавры укрепили канаты внизу главной мачты, потом принесли туда лебедку.

На борту «Ла-Рояли» офицеры стояли не дыша, солдаты и матросы словно окаменели. Рескатор вышел из неподвижности. Он что-то подробно разъяснял своему помощнику, жестами показывая предстоящие маневры. Потом, по его знаку, к нему подбежал один из янычаров и освободил его от плаща и шляпы. Другой подал сложенный кругами канат, который Рескатор положил на плечо и вдруг бросился на нос шебеки, оказавшись перед мачтой бушприта.

Его помощник обратился в это время с помощью рупора к капитану «Дофины», советуя оставить кормовой якорь, чтобы галеру не закружило, когда шебека потащит ее. Всю тяжесть по возможности перенести на правый борт, а потом, когда галера начнет выравниваться, быстро перейти на левый борт, чтобы она не упала в другую сторону.

— Неужели этот черный дьявол собирается бросить свой канат, как индейское лассо, и зацепить за правый борт «Дофины»?

— Похоже на то.

— Но это невозможно! Ведь канат страшно тяжел, Надо быть геркулесом, чтобы…

— Смотрите!

На фоне синего неба появился высокий черный силуэт. Раздался свист летящего каната, и петля его зацепилась за выступ посередине правого борта «Дофины». Бросивший его человек в маске, увлеченный силой толчка, чуть не соскользнул с бушприта, но успел ухватиться обеими руками и с ловкостью обезьяны вернулся на свое место у мачты, выпрямился, проверил крепление каната, и затем привычным небрежным шагом пошел по шебеке. На борту ее поднялись восторженные крики, мавры подбрасывали свои мушкеты в знак радости.

Де Лаброссардьер глубоко вздохнул.

— Ловко получилось. Впору фокуснику с Нового моста.

— Любуйтесь, восхищайтесь, мой друг, — криво усмехнулся де Вивонн. — Вот вам и новая сказочка для скандальной хроники Средиземноморья. Легенде о господине Рескаторе пищи хватит.

На шебеке в это время так поставили паруса, чтобы она медленно отошла. Черные матросы и турки перебежали на мостик и взялись за шесть огромных весел, чьи удары подкрепляли порыв ветра. Канат натянулся. Все люди, еще остававшиеся на левом борту галеры, бросились на правый, навалившись на поручни с той стороны, где был закреплен канат. Погруженный в воду бок дернулся и с громким шумом поднялся. По команде капитана все матросы перешли вправо, восстанавливая равновесие. Выпрямившаяся «Дофина» судорожно закачалась, потом успокоилась и остановилась. Раздался последний приказ:

— Все к помпам! Всем вычерпывать воду!

Тут уже со всех галер раздались восторженные крики.

Вскоре от корсарского судна опять отошел каик, направляясь теперь к «Дофине».

— У них с собой горн и все кузнечные принадлежности. Они собираются расковать всех своих галерников.

Это продолжалось немало времени. Наконец на палубе появились освобожденные арабы и с ними десяток турок, выбранных среди самых сильных гребцов.

Герцог де Вивонн повернулся на мостике и схватил рупор.

— Предатели, пираты, псы неверные! Почему нарушаете договор?.. Речь шла только об освобождении ваших мавров… Не имеете права брать этих турок.

Капитан Язон отвечал:

— Это цена крови. Мы забираем их вместо того мавра, которого вы приказали убить.

— Успокойтесь, ваша светлость. Надо вам пустить кровь. Я сейчас пришлю врача, — предложил Лаброссардьер.

— У врача и без того хватит дел. Пусть составит списки убитых и раненых, — мрачно отвечал молодой адмирал.

Пиратская шебека была уже далеко и шла на всех парусах.