Любовь с экстримом - Нина Харрингтон Страница 30

— Прекрати, Кайл. Я не хочу больше слышать об этом. — Лулу обхватила себя руками, стараясь унять дрожь. — Ты приехал сюда из-за этого? Зачем ты согласился написать книгу, если явно этого не хотел? Ведь я права? Ты считаешь, что обязан загладить свою вину? Майк шантажировал тебя этим, принуждая приехать сюда? Он использовал твое чувство вины?

— Совсем нет. Видишь ли, Майк не знает о том, что в тот день должен был погибнуть я. Ты единственный человек, кому я рассказал.

— Я? — Она несколько секунд смотрела на него широко раскрытыми глазами, затем кивнула. — Конечно. Теперь понимаю. Вот отчего ты согласился приехать сюда, а не работать в Лондоне. Ты стараешься загладить свою вину тем, что мило обращаешься со мной, заботишься обо мне. Ведь так, Кайл? Ты считаешь, что обязан присматривать за мной, потому что выжил, а она погибла?

Лулу выкрикивала эти слова, но ей было все равно. Она сжала кулаки и подошла, пристально глядя в испуганное и побелевшее лицо Кайла.

— Как я, оказывается, нравлюсь тебе! Или тебе всего лишь хотелось посмотреть на дочь Рут Тейлор Гамильтон? Прошу, говори! Я хочу услышать ответ, прежде чем вышвырну тебя отсюда.

— Да, я чувствую себя обязанным, ну и что из того? — Кайл схватил фотографию ее матери, на которой она смеялась под африканским солнцем. — Я обязан ей жизнью — и не подозревал, что у нее есть ребенок. Что плохого в том, что я пожелал заботиться о тебе?

Он взял ее за плечи, но она отступила назад и скрестила руки на груди.

— Но, так я думал две недели назад. С тех пор все изменилось. Я и представить себе не мог, как дорога ты мне станешь, как мне захочется быть с тобой. Нет, не с маленькой дочкой Рут. Ты прекрасна сама по себе, Лулу Гамильтон, и должна знать об этом. Рут очень гордилась бы тобой.

— Благодарю за ответ на мой вопрос, — более спокойным тоном ответила Лулу, уставившись себе под ноги. — Но она умерла. И что бы мы ни делали, ее не вернешь. — Медленно подняв голову, она сквозь пелену слез посмотрела в глаза Кайла: — Она решила оставить тебя в тот день точно так же, как бросала меня всякий раз, когда выходила из дома и направлялась в аэропорт. — Лулу махнула рукой. — Рут сделала свой выбор. Она руководила клиникой и должна была исполнять свой долг. Она сама решила уехать в тот день. Не ты ее заставлял, и уже тем более не я. — Она тряхнула головой. — Я всю жизнь мирилась с ее решениями. Теперь и тебе придется смириться. Итак, если это была причина твоего появления в моем доме, то можешь официально сложить с себя полномочия. Ты исполнил свой долг.

— Что ты говоришь?

— Мое участие в этом проекте подошло к концу. Я сделала все, что обещала. — Она махнула рукой в сторону коробок с документами. — Дневники и письма можешь забрать. Бери все, что хочешь, и возвращайся в Непал или туда, где ты срочно требуешься. А мне позволь вернуться к прежней жизни.

— Лулу, прошу тебя, давай все выясним. Я не хочу вот так уезжать.

Она решительно посмотрела на него, вздернула подбородок и заговорила отчетливо и твердо:

— Я не хочу это обсуждать Я желаю, чтобы ты уехал. Прошу тебя, закрой за собой дверь.

Произнеся это, она повернулась к нему спиной и вышла через балконные двери, едва держа себя в руках. И лишь когда через приоткрытые шторы увидела свет фар его автомобиля, выезжающего в переулок, сдалась.

Отпустив шнуры штор, она рухнула на диван у окна, уронила голову на руки и позволила себе расплакаться. Она не знала, сколько времени сидела вот так, всхлипывая.

Прошло немало времени, прежде чем Лулу заметила терпеливо стоящую рядом с ней Беллу. Она выпрямилась, и Белла осторожно положила голову ей на колени. Сидя неподвижно, собака понимающе смотрела на нее темно-коричневыми глазами. Обняв ее за голову, Лулу продолжала плакать. Слезы катились по ее лицу и, падая на Беллу, утопали в собачьей шерсти.

— Похоже, мы снова остались одни, Белла.

Ранним утром к Лулу заглянула Эмма. Лулу, равнодушно позавтракав, опустила голову на вытянутые руки. Эмма погладила ее по плечу:

— Ты знала, что расставание будет тяжелым, но ты справишься. — Она заставила Лулу подняться на ноги. — Я права? Права. Пошли, детка, на балкон, я сварю тебе кофе, и ты вернешься к работе. Эти картины не могут сами рисоваться и продаваться. Ты должна им помочь.

Лулу надела на комбинезон старый свитер. Эмма права. Ей следует чем-нибудь заняться, чтобы взять себя в руки.

Пора возвращаться к прежнему существованию.

Прошедшие две недели, проведенные с Кайлом, Лулу совсем не рисовала. Ей уже позвонили из галереи, чтобы узнать, сколько акварелей с изображением полевых цветов она подготовила. Такие рисунки всегда пользовались спросом в качестве рождественских подарков и самодельных открыток. Если Лулу рассчитывает разобраться с заказами на Рождество вовремя, то нужно усердно работать. Теперь ей уже не придется заниматься книгой.

«Я не хочу, чтобы работа над книгой завершилась, — подумала Лулу. — Я не желаю жить без Кайла».

Она не осмеливалась произнести эти слова вслух. С Кайлом она испытала нечто настолько прекрасное, что ей было трудно даже представить, как можно прожить без него.

Как же получилось, что она так сильно и быстро влюбилась в Кайла?

В другом мире у них, возможно, был бы шанс связать свои судьбы. Но она знала, каков настоящий мир Кайла. Им обоим незачем оправдываться, чтобы понять друг друга.

И все же Кайл не был честен с ней.

Опустив плечи, Лулу на миг крепко зажмурилась, затем повернулась в кресле, чтобы взглянуть на портрет матери.

В этом кресле обычно сидел ее отец, день за днем. Он не расставался с женщиной, которая даже после смерти контролировала их с Лулу судьбы.

Десять лет назад эта женщина решила позволить молодому, чрезвычайно уставшему хирургу выспаться после того, как он проработал всю ночь. Она решила так, преследуя благие цели. А Кайл до сих пор винит себя за это.

— Ох, мамочка, — прошептала Лулу, — смотри, что ты наделала. Ты подарила мне того, кого я полюбила. Спасибо тебе за это. Но не поможешь ли мне вернуть его?

Она покачала головой. Что за вздор — разговаривать с картиной? Повернувшись к этюднику, она принялась за работу, смахнув с глаз соленые слезы.

Рисование было ее убежищем и утешением.

Никогда прежде Лулу не хотелось, чтобы ее утешили.

Быстро достав портфолио, она взяла один из рисунков и положила его на стол. На нем были примулы, соцветия которых возвышались над широкими мясистыми листьями. Примулы были нарисованы в натуральную величину, в нежных оттенках бледно-желтого и зеленого цвета. Такая акварель хорошо продается. Рисунок не претендовал на смелость, но покорял простой и чарующей правдивостью.

Однако теперь, разглядев рисунок при естественном свете, Лулу заметила, что из-под бледных тонов акварели проглядывают темные карандашные линии. Это портило впечатление, да и листья казались непропорциональными на фоне соцветий.