Обратная сторона медали - Татьяна Минаева Страница 30

Олимпиада в Корее стала не только воплощением её заветной мечты – она изменила и её саму, и её жизнь. Открывшиеся возможности наконец позволили ей выбирать: стразы, кружево, пайетки… Яркое солнце популярных островов или суета европейского мегаполиса. Всю свою жизнь она боролась за подобную независимость и теперь, получив её, действительно наслаждалась ею. Но главным было вовсе не это. Алиса и не помнила, когда в ней поселилась эта страсть, эта любовь к фигурному катанию. Пришла ли она сразу, в определённый момент, или проникла в неё постепенно. Она плохо запомнила свои детские годы. И хотя родители рассказывали ей, что как-то раз увидев показательные выступления российской сборной на столичном ледовом шоу, она буквально вспыхнула желанием встать на коньки, сама она этого не помнила. Зато помнила она то, что было уже после, через год, два, три… Помнила монотонные изнурительные тренировки, помнила свои разбитые колени, помнила вывихнутое запястье правой руки и неизменное желание снова и снова выходить на лёд. Но лучше всего она помнила то ощущение уверенности, что дарили ей родители, их поддержку, их непоколебимое желание дать ей куда больше, чем они могли ей дать на самом деле.

Московская область, Троицк, апрель 1999 года

Рука болела так, что на глаза наворачивались слёзы. Кисть только-только перестала ныть после вывиха, а сегодня она снова упала. В какой-то момент ей даже показалось, что она слышит хруст собственной кости, но обошлось без перелома. Ощупавшая запястье тренер только с укоризной покачала головой и напомнила о необходимости группироваться. Алиса и сама знала, что прежде, чем кататься и уж тем более прыгать, нужно научиться правильно падать, но на практике получалось это не всегда.

Вернувшись домой, она сунула руку под струю холодной воды и на какое-то время почувствовала облегчение. Но не прошло и получаса, как боль вернулась. Наверное, не стоило разматывать надежно зафиксировавший руку эластичный бинт, вот только ей так хотелось посмотреть, не расползся ли по коже синяк…

– Что там у тебя? – спросил въехавший на кухню отец, и Алиса, инстинктивно прижав руку к груди, обернулась к нему.

Она так увлеклась попытками вернуть бинт на старое место, что совсем не слышала, как он появился. Виктор, передвигая коляску уверенными движениями сильных, жилистых рук, подъехал к дочери ближе и проговорил:

– Покажи мне.

Алиса послушно протянула ему тоненькую руку и, когда отец, взяв её, лёгкими, удивительно нежными движениями стал ощупывать запястье, поморщилась.

– Упала? – Он выпустил ладошку дочери и, ухватив её за край футболки, притянул к себе. Алиса подошла ближе. Ей хотелось забраться к нему на колени, но она побоялась, что ему будет неудобно, и поэтому осталась стоять.

– Немного, – ответила она, и уголки губ отца приподнялись.

– Ты уверена, что хочешь заниматься именно этим, Лисёнок? – спросил он с полной серьёзностью.

Почему-то она всегда могла определить, когда он говорит всерьёз, а когда подтрунивает над ней. Вообще-то, шутил он редко, а если делал это, делал так, что у неё не возникало ощущения, что она слишком маленькая или глупая. Но сейчас отец говорил серьёзно. Она смотрела на него и понимала это. Что-то такое было в выражении его чуть грубого лица с крупноватым носом и тёмными густыми бровями, в его карих, добрых глазах. Алиса кивнула. Чуть медленнее, чем могла бы, но вовсе не потому, что была в чем-то не уверена, а потому, что кивок этот не был просто жестом – он был обдуманным, осознанным ответом.

– Если через несколько лет ты вдруг передумаешь, другого шанса у тебя не будет. – Он больше не касался её, но теперь Алиса сама положила ладонь на его руку. – Ты должна понимать это. Не всегда у нас есть возможность что-то изменить. И если ты не уверена в своем выборе, а время мы упустим… – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Мы с мамой готовы отдать тебе всё, но этого может оказаться недостаточно. Не всё зависит от нас. Сейчас ещё можно что-то изменить, переиграть, но наши материальные возможности ограничены, Лисёнок. – Виктор взял её ручку обеими руками. – Мне бы хотелось, чтобы наша жизнь сложилось по-другому, но уж вот такой у тебя папка…

– Ты самый лучший папа на свете, – тихо ответила Алиса и, высвободив руку, потянулась к отцу, чтобы обнять за шею. Виктор чуть склонился к ней и тут же почувствовал, как она прижалась к нему. Обхватил за спину. А через несколько секунд она отстранилась и сказала: – Когда-нибудь я стану олимпийской чемпионкой. Так же, как ты. У меня будет самое красивое платье. Красивое-красивое, чтобы вы с мамой могли мной гордиться.

– Мы и так гордимся тобой, малышка, – ответил он и, взяв с колен кинутый дочерью бинт, принялся перевязывать её руку.

Япония, Осака, июнь 2020 года

Она чувствовала упирающуюся ей в бедро руку Алекса, видела заполненные до отказа трибуны. Японцы ценили силу и стойкость точно так же, как ценили они красоту и искусство. Музыка, великолепные наряды, сложные образы… В сочетании с неимоверным трудом, прикладываемым фигуристами, чтобы воплотить в жизнь идеи своих прокатов, оно являлось для них чем-то вроде культуры, вместившей в себя всё самое лучшее, всё самое ценное. И отсутствие на трибунах свободных мест было ещё одним подтверждением этому. Алиса улыбнулась, чувствуя очередную волну благодарности к родителям, охватившую её в тот самый миг, когда лезвие её конька коснулось глади льда. Они с Алексом разъехались в разные стороны и теперь, сопровождаемые волнующей, чуть томной, чувственной музыкой, двигались обратно навстречу друг другу. Родители никогда не принуждали её. Они предоставили ей право выбора и, когда она этот выбор сделала, вложили все свои силы в то, чтобы она могла реализовать себя. Они дали ей путёвку в жизнь, и пусть путь её вовсе не был лёгким, она никогда не забывала об этом. Алекс подъехал к ней, дотронулся до талии, посмотрел в глаза с таким жаром, такой страстью, что она, понимая, что это всего лишь игра, не смогла удержать нечто горячее, вспыхнувшее внутри и охватившее тело. Она ответила ему ленивым, томным взглядом из-под ресниц и, оттолкнув его кончиками пальцев, начала заход на новый элемент. Здесь, на льду, она чувствовала себя свободной. Она знала, кто она и почему всё это происходит так, а не как-то иначе. И даже сейчас, после окончания спортивной карьеры, ощущение это не оставило её. Она достигла вершины, воплотила в жизнь свои мечты, но не перестала любить фигурное катание. Возможно, любовь её, напротив, стала лишь сильнее. Фигурное катание – её жизнь, и она точно знала, что это уже не изменится. Никогда.

Уже объявили выход следующих участников шоу, а Алиса до сих пор слышала отзвук оваций собравшихся на арене зрителей. Эта программа взволновала её, опустошила и вместе с тем наполнила какими-то новыми, совершенно невероятными эмоциями. Она будто бы вернулась назад, на лёд олимпийского Пхёнчхана. Музыка, Алекс, зрители… И каталась она тоже так, словно от этого проката зависело её будущее, её жизнь, её дальнейшая судьба.

Немного пьяная и дезориентированная от нахлынувших воспоминаний, она не заметила вышедшего из-за угла Макса и буквально налетела на него. Большие крепкие руки тут же коснулись её плеч, а в лёгкие проник запах знакомого одеколона. Алиса невольно вдохнула и задрала голову. И как только она умудряется вечно так вляпываться? Грудь её всё ещё тяжело вздымалась после проката, а губы были пересохшими.