Забери меня - Маргарита Дюжева Страница 30

Не уверена, что он услышал мою последнюю просьбу.

Едва успеваю выбраться из машины, как она срывается с места и уносится изо двора. Смотрю ей вслед, чувствуя, как в уголках глаз скапливается предательская влага.

Я все понимаю: дела, работа, но как же я?

* * *

Пока поднимаюсь на пятый этаж бухчу словно старая бабка. Меня раздражает все, начиная от Барханова, так бессовестно опрокинувшего меня с моими радужными фантазиями, заканчивая обшарпанным подъездом:

— Могли бы лифт сделать, ремонт и вообще убраться.

После элитной новостройки с панорамным видом на город, мой собственный дом кажется мне убогой пещерой, выдолбленной среди песчаных скал. Двери эти с деревянной филенкой, коврики разношерстные, запах тушеной капусты и чего-то горелого.

Что-то горелое, кстати, доносится из моей квартиры. Алиска снова пытается готовить, и снова у нее ни черта не выходит, кроме почерневших кирпичей. Это тоже раздражает, и впервые мне хочется, чтобы она поскорее свалила к своему ненаглядному.

Я бесшумно отпираю дверь, успеваю разуться и помыть руки, прежде чем она взъерошенная и насквозь пропахшая подгоревшим луком, вываливается с кухни:

— Где ты была? — начинает сразу с претензий.

— У Ксюши в гостях. Я же говорила.

— Прямо-таки в гостях? — сестра ломится следом за мной в комнату, а я не пускаю, встаю в дверях, преграждая путь. Мне хочется посидеть в тишине, подумать, погрустить в конце концов.

— Прямо-таки, да.

— И чем вы там занимались?

Вот привязалась!

— Сидели на балконе, ели чипсы, разговаривали. Потом смотрели сериальчики и перемывали кости одногруппникам, а утром ходили по магазинам.

— Ммм, — тянет Алиса, — а почему тогда эта твоя Ксюша с самого утра постит сообщения о том, что торчит на даче с родителями, и они заставляют ее копать грядки?

Черт…

— Или, может, ты тоже копала?

— Копала, — мрачно соглашаюсь, ругаясь на все лады. Вот Ксюша, блин. Не могла в какой-то другой день отправиться на эту дурацкую дачу.

— И синяки эти небось лопатой поставила, — хватает меня за руку, а там чуть ниже локтя отпечатана чья-то пятерня.

Дважды черт…

— Ничего не хочешь рассказать? — сестра снова делает попытку прорваться в мою комнату, но я снова не пускаю.

— Нет! — пытаюсь прикрыть дверь, но она нагло пихает ногу в прихлоп.

— Между прочим, я тебя перед мамой прикрыла! Не сказала, что обманываешь.

Я устало вздыхаю:

— Спасибо, Алис. Ты лучшая сестра на свете.

— Я знаю. Так, где ты шаталась? А главное с кем?

— Я не понимаю, какое тебе дело до того, с кем я была ночью.

— Ты не понимаешь? — она всплескивает руками, — я о тебе переживаю. Ты же дурная, встрянешь куда-нибудь.

— Сама ты дурная!

Здесь я, конечно, не права. Алиса в отличие от меня в головой всегда дружит, и, прежде чем предпринять какой-нибудь шаг все тщательно взвешивает, анализирует, раскладывает по полочкам, просчитывая возможные последствия. Зануда в общем.

— Да почему я должна встрять?

— Ты ночами пропадаешь не известно где, домой тебя привозят на дорогих машинах. Какие еще выводы могут напрашиваться?

— Ты меня за проститутку что ли держишь?! — возмущенно вскидываю брови.

— За дуру! — в тон мне отвечает сестра. — ДУ-РУ! Ты ведь с тем мужиком богатым была, да?

— Не твое дело.

— Значит с ним, — убежденно кивает она, — и как, понравилось?

Мне, конечно, хотелось похвастаться девочкам, как прошла моя первая взрослая ночь, но вот с Алисой я это обсуждать не собиралась. Она не поймет, будет только заваливать нравоучениями и причитать.

— Не твое дело.

— Чем соблазнил? Золото, бриллианты? Новый телефончик?

Краснею. Потому что ничем он меня не соблазнял. Сама напросилась. Как говориться, без мыла влезла.

— Не надо мне ничего.

— Это хорошо, — мрачно кивает сестра, — а то подарками завалит и будешь потом за них по струнке ходить.

Мне хочется сказать, что она бредит, но язык не поворачивается. Потому что Демид как раз из тех, кто прогибает под себя и натягивает эту самую струнку так, что страшно оступиться.

— Если не кинет сразу, то привяжет, как козу к батарее, и будешь у него дышать только по щелчку.

— Ха! — со мной такие фокусы не пройдут. Еще не придумали такую батарею, которая бы меня удержала.

— А учитывая, что у тебя ветер в голове, все вообще закончится быстрее, чем успеешь моргнуть.

— Алис, тебе заняться больше не чем, кроме как мне мозги делать? Иди, приготовь очередную головешку или с Витей своим погуляй. Оставь меня в покое! — все-таки захлопываю дверь и тут закрываюсь на замок.

Сестра продолжает ругаться, говорит что-то про здравый смысл, про то, что пожалею и прочую ересь. Не могу это слушать, поэтому врубаю музыку, и ее противный голос тут же тонет в басах.

Достаю телефон, плюхаюсь на кровать и открываю наш чат с подругами.

«Девочки! Срочный сбор. У меня охрененные новости» — оставляю сообщение, под которым тут же появляется вереница смайликов, и только от Ксюши прилетает унылое «я на смогу».

Они пытаются раскрутить меня на подробности, но я стойко держу оборону, не забывая при этом нагнетать любопытство фразами типа «это бомба», «вы офигеете».

Переписываюсь с ними, наверное, полчаса, а потом открываю фотографию рассвета, украденную у Барханова. Жаль, что он заставил удалить свое изображение.

Мне сейчас так хотелось его увидеть.

Прикрываю глаза, мысленно призываю его образ. Темные волосы, точеный профиль. Хищный взгляд.

Я хочу на тебя посмотреть.

Задыхаюсь и жмурюсь еще сильнее.

Рука сама опускается ниже. Сначала по груди, потом вниз по животу, потом в трусики. Там горячо и сыро. Прикасаюсь пальцами к пульсирующей точке и не могу сдержать стон. Меня ломает от желания оказаться рядом с ним, почувствовать прикосновения, запах. Услышать голос, от которого тут же наливается грудь и соски становятся острыми.

Воспоминания в голове смешиваются с фантазиями, в которых я смелая и жадная. Движения становятся быстрее. Мучаю себя, ласкаю, доводя до грани. Тело уже горит от желания получить разрядку, дыхание с сипом вырывается из груди.

Я закусываю губы, стону, выгибаясь на кровати. Представляю сильные руки, кубики пресса, косые мышцы живота, по которым взгляд спускается ниже. Кажется, я даже ощущаю вес его тела, придавливающего к постели и движения внутри.