Научи меня любить - Кара Колтер Страница 30

- Я понимаю ее. Знаю, что я здесь недавно, но я понимаю ее одиночество. Все хотят угодить. Все делают то, о чем их просят. Но никто не бывает честен с тобой. Никто не скажет вам, что у вас, может быть, шпинат застрял между зубами.

- Ты плачешь, потому что одинока? - пораженно спросил он.

- Отчасти. А еще от того, что рассказала твоя мама.

- А что она рассказала?

- Я попросила ее рассказать о том маленьком мальчике, каким ты был. И она рассказала одну историю. Как ты упал с лошади и заплакал, а твой отец велел тебе быть мужчиной и не ныть. И ты перестал. А потом они узнали, что у тебя была сломана рука. Твоя мама плакала, когда рассказывала эту историю.

- Моя мама? Плакала?

- Да. И я тоже.

Он пожал плечами.

Мэдди посмотрела ему в глаза долгим взглядом, а потом виновато опустила голову.

- Я выкинула эти сосиски в унитаз и спустила воду. И теперь он забился. И не могу его разобрать.

- Ты хотела разобрать туалет? - с ужасом спросил он.

- Ну, я не могу никого позвать, тогда я буду посмешищем на весь дворец. И все это дойдет до твоей мамы, и она подумает, что я лживая и подлая.

- Ты не такая!

- Посмотри на наш брак, Уорд, - тихо сказала она.

Но он явно предпочел взглянуть на унитаз, потому что опустил Мэдди на пол, подошел и поднял крышку унитаза.

- Ничего нет.

- Потому что они попали в трубу, которая изгибается.

- Ох!

- Ты понимаешь, почему я одинока, Уорд? - тихо спросила она. - Я дочь лесоруба, родом из того места, где люди самодостаточны и самостоятельны. И люди, которые здесь, в замке, такие же, не будут разговаривать со мной. По крайней мере, не как друзья.

- Я могу все исправить, - твердо сказал он. И когда он поднял голову, она увидела что-то новое в его взгляде. И говорил он не об унитазе.

- Почему бы нам не исправить это вместе? - предложила Мэдди, и она тоже говорила не об унитазе.

Но именно с унитаза они и начали. Отвинтив ржавые болты, он поднял унитаз, и оба закричали, а потом засмеялись, когда вода залила пол. Решительно и смело, Уорд надел на руку резиновую перчатку и засунул руку в трубу. Он вытащил сначала одну сосиску, а потом другую.

- Чертовски скользкие, - сказал он, когда одна выскользнула из руки.

Мэдди подошла к ней, но не смогла заставить себя прикоснуться к сосиске. Уорд поднял сосиску и, карикатурно-злобно улыбнувшись, вытянул руку с этой мерзостью в ее сторону. Мэдди взвизгнула и бросилась бежать. Он погнался за ней. Они бегали по комнатам, хохоча и визжа, пока не выбились из сил.

Все еще смеясь, они завернули эти сосиски в бумагу, а потом в пакет и только после этого положили в коробку.

Они убрали везде воду и вымыли руки, наверное, раз двадцать, когда Уорд сказал, что не чувствует себя чистым.

- Я тоже.

- Я знаю секретное место.

Они вышли из апартаментов. Проходя мимо мусорных контейнеров, они избавились от коробки, которую Уорд захватил с собой. Вокруг была полнейшая темнота, но Уорд прекрасно знал дорогу. Они подошли к стене, где рос колючий боярышник.

- Осторожнее, - сказал он, отодвигая ветки в сторону.

За густыми ветками в стене был пролом. Уорд достал фонарик и зажег его. Мэдди увидела перед собой туннель, который резко шел вниз.

Взяв ее за руку, он вошел в туннель, который был так узок, что они шли гуськом. Она почувствовала запах, до боли знакомый.

- Это горячие источники!

- Под землей. Я нашел их, когда был мальчиком. Не думаю, что кто-то еще знает об этом месте. Я говорил няне, что буду читать в комнате, а сам убегал через окно. И на несколько часов я был свободен.

Туннель уступил место пещере, в центре которой оказался источник, над ним поднимался пар. Чуть дальше Мэдди заметила небольшой проход, и было видно и слышно море.

D потолке пещеры были небольшие дыры, в которые заглядывали звезды.

- Вот мы и снова у горячих источников. Словно сделали круг, - хрипло сказала она.

- Это шанс начать все заново, - тихо ответил он.

Уорд выключил фонарик. В полной темноте она слышала, как он разделся. Но он должен был надеть шорты, правда? И взять ее купальник?

- Никакой одежды, - сказал он в темноте, - для меня это было частью свободы. Нет правил. И никто не видит.

Она поколебалась, но только на секунду. А потом сняла с себя одежду и маленькими шажками двинулась вперед, к источнику.

А вот и он.

Она осторожно вошла и почувствовала, как вода ласкает ее кожу. Это было самое чувственное, что она когда-либо испытывала. Пока Уорд не дотянулся до нее. Ее глаза постепенно приспособились к темноте. Она могла видеть его лицо, капли воды на ресницах, линию носа, полные губы. Она потянулась ему навстречу, но он отступил и легонько брызнул водой на нее. Они играли в догонялки, как и в первую их встречу.

Но затем, неожиданно, Уорд выбрался из бассейна и побежал к морю. На мгновение она была загипнотизирована его совершенной фигурой, его уверенностью и свободой.

Он бросился в холодную воду, и его крик восторга эхом отразился в пещере. Мэдди, зная, что он наблюдает за ней, осторожно вышла из бассейна и зашла в море. Холодная вода обняла ее тело. А потом Уорд оказался рядом с ней, его руки обнимали ее. Его тело было горячим.

Его поцелуи требовательными. В его поцелуях было все: любовь, сила и свобода. Сама жизнь.

Ее сердце открылось ему. И она стала его женой, с радостью осознавая, что теперь ее жизнь никогда не будет прежней.

Уорд понял, что потерять контроль - это все равно что выпустить дракона из коробки. Огонь в нем был тем драконом, который попробовал что-то новое, запретное и теперь никак не мог насытиться.

Уорд влюбился в свою жену. Он влюбился в ее смех. В то, как она выглядела, когда сидела на диване и читала книгу. Он влюбился в ее бесстрашие, когда учил ее нырять. Он влюбился в ее бесконечную выпечку. Он влюбился в ее восторг, когда открывал ей тайны своего острова. Он влюбился в тишину, когда сидел рядом с ней и открывал ей свои страхи и секреты.

Он влюбился в нее, наблюдая, как она превращается в настоящую принцессу.

Его мать обожала ее. Даже его отец казался пораженным этой силой любви и света, принесенной на их остров.

В ней, в Мэдди, в его прекрасной жене, он нашел то место, к которому всегда стремилось его сердце, место, которое он так сильно хотел иметь, что боялся этого.