Папарацци - Елена Макарова Страница 30

Вику не нужно было уговаривать, она с фанатичным рвением принялась расписывать мою гнусную, по ее мнению, личность:

— Ты беспринципный, эгоистичный, высокомерный…

Еще бы пальцы загибала для наглядности. Или их не хватит?

— Всё это напоминает перечень моих достоинств, — я не находил ничего ужасающего и отталкивающего в этих чертах. Они были очень даже полезными в моем мире.

Но Вика считала по-другому, и продемонстрировала это запущенной расческой, найденной здесь же:

— Самовлюбленный!

— Продолжай осыпать меня комплиментами, дорогая, — подливал масла в огонь, не забывая уворачиваясь от ее разящей ярости в виде атрибутов, которые она сгребала с гримерного столика.

— Бесцеремонный, — в ход пошел фен, — узколобый, бескомпромиссный, поверхностный, озабоченный! — на меня градом обрушились мелкие баночки и тюбики.

Думаю, так могло продолжаться бесконечно, но Вика израсходовала весь доступный ассортимент косметики. Все поверхности в комнате были пусты, а пол, напротив, — усеян мелким хламом.

На короткое время между нами установилось перемирие: оба не двигались, ожидая (или же готовя) новое нападение. Казалось, Викин запал иссяк, но она лишь сменила тактику: больше не старалась убежать, а наоборот, приблизилась ко мне.

— Иногда мне кажется, что в тебе есть что-то человеческое, — от возбуждения ее лицо раскраснелось, глаза блестели, а дыхание стало сбивчивым, — но потом я все-таки убеждаюсь, что ты бездушная машина для зарабатывания денег. — Пряди волос из взбаламученное прически то и дело липли к влажным губам пока она толкала свою пылкую речь. Ее бы сейчас на баррикады, возглавлять революцию или вести армию в бой. — Тошнит от того, с каким пренебрежением ты относишься к людям, — и, вложив всю свою досаду, ударила меня кулаком в грудь.

Поймал ее руку и притянул к себе — теперь никуда не денется:

— Всё это тебя и привлекает во мне.

Вика замерла, ведь я попал в точку. Она еще большая лицемерка, чем я думал.

Делая паузы и четко выговаривая каждое слово, произнесла прямо в лицо:

— Запомни уже: ты меня не привлекаешь.

— Перестань обманывать себя, — ее с головой выдавали горящие глаза, — и сделай то, чего действительно хочешь.

— Ударить тебя? — наиграно удивилась, вопросительно вскинув брови.

— Если ты хочешь именно этого… — отпустил ее и сделал шаг назад.

Я достаточно узнал Вику, чтобы понять, что силой или принуждением от нее ничего не добиться. Ей нужна свобода выбора. И я терпеливо ждал, когда наконец сделает нужный мне выбор.

Она стояла каменным изваянием, тяжело дыша и борясь с собственными желаниями, принципами и, скорей всего, с застарелыми нормами морали.

Давай, выберись из своей скорлупы! Выпусти на свободу свою неукротимую амазонку, какой ты являешься на самом деле. Ну же, Вика!

Наконец что-то щелкнуло, и броня дала трещину.

Всё началось, как цепная реакция: один несмелый поцелуй повлек за собой второй, третий.

Вика яростно сминала лацканы моего пиджака, будто вот-вот оттолкнет, потом разжимала кулаки и ладони мирно ложились на мою грудь. Глупышка всё еще сражалась с собой, балансировала на грани “да-нет”. Но стоило мне перехватить инициативу, как она покорно подчинилась, позволив стянуть с себя кофту.

Дрожащими, непослушными пальцами она непозволительно медленно расстёгивала мою рубашку. Ей тоже не терпелось перейти к самому интересному, она чертыхнулась, рванула ткань — по полу покатилось пуговицы.

— Ты ох*ела? — забылся и по привычке собрался отчитать нерадивого сотрудника. — Ты знаешь сколько она стоит? Она от Армани.

Что я несу? Заткнуться бы и трахнуть ее, пока она не передумала.

Но Вика так вошла во вкус, что уже сама отдавала приказы, с пугающей точностью озвучивая мои мысли:

— Заткнись!

Это, конечно, было к месту, но нельзя давать ей слишком много власти:

— Не затыкай мне рот, — чуть не добавил “женщина”. После этого, думаю, о сексе нечего и мечтать.

Не смотря на то, что я не произнес этого вслух, она уловила подтекст и смерила меня воинственным взглядом.

Так и будет болтать или займемся делом?

— Как же ты меня бесишь, — очередное “откровение”. Как будто в первый раз слышу от нее подобное.

— Взаимно, — сдержался, чтобы больше не разводить полемику. Только бы не сорвалась.

Но всё шло по плану, и Вика вновь оказалась в моих руках. Я с легкостью повалил ее на диван. На миг задержался, любуясь ее пленительным телом. На фоне черной лаковой обивки ее кожа казалось еще белее, еще безупречней.

Не мог больше сдерживаться и потянулся к ремню на брюках. Именно в этот момент Вика вдруг взбунтовалась, хотя еще секунду назад жадно целовала, и поймала рукой пряжку. Я напрягся, не представляя, чего от нее ждать. Это же Вика, и вместо секса сейчас вполне мог разразиться настоящий апокалипсис.

Не напирал, чтобы не спугнуть, а она, словно издеваясь, медлила и не предпринимала никаких действий. Чувствовал себя ручной собачонкой, послушно ждущей команды хозяина. Вика будто играла со мной…. Так оно и было. И лишь в полной мере насладившись моими муками, с силой рванула за край ремня, выбивая из моих легких воздух. Нет уж, эта партия будет моей.

Вика снова оказалась подо мной, но теперь не спешил я. Дотронулся до ее бедра — она вздрогнула. Чем выше поднималась моя рука, тем сильней она дрожала, подаваясь мне навстречу.

— Не терпится? — дразнил. Она прошептала что-то невнятное. Как только пересек границу тонкого кружева, ее дыхание оборвалось. — Прости что? Я снова не расслышал.

Она вскинула голову и одарила меня своим проникновенным взглядом:

— Проблемы со слухом? Это старость, Соболев.

Даже сейчас она оставалась саркастичной, и старалась оставить последнее слово за собой. Предчувствовал, что это будет не секс, а противостояние. От сладкого предвкушения самого чуть ли не бил озноб.

Нарочито медленно скользнул пальцами глубже, и Вика судорожно свела колени, со стоном запрокидывая голову.

— Оказывается, ты можешь быть послушной, — наградил ее поощрительным поцелуем. Теперь я могу делать с ней всё, что пожелаю. От одной этой мысли готов кончить, как сопливый мальчишка. Такое фиаско Вика мне до конца жизни будет припоминать.

Не тратя и одной лишней секунды, стремительно ворвался в нее. Моя дикая амазонка мгновенно отзывается, впиваясь в спину ногтями.

Все правильно, детка, никакой сентиментальности, никакой нежности.

Раз за разом входил в нее, из необузданной дикарки она превращается в ручную покладистую кошку. Каждый ее стон словно песнь сирены; ритмичные движения ее тела как эротический танец; а поцелуи — они замаливали грехи за бесконечные оскорбления.