Ответная любовь - Люси Гордон Страница 30

Все, что он сказал, было разумно. Если бы Ди была расчетливой женщиной, она бы вышла замуж за мистера Ройса, который мог предложить ей новую жизнь.

Но Марк по-прежнему оставался единственным, кого она хотела, и теперь более чем когда-либо. Ее решимость росла. Однажды она уже потеряла его, отступив слишком легко. Она не могла допустить, чтобы это случилось снова.

По пути в свою комнату Ди остановилась возле спальни Марка. Там было тихо. Она приоткрыла дверь и услышала его спокойное, глубокое дыхание. Она отступила назад и закрыла дверь.

Слушая ее удаляющиеся шаги, Марк позволил себе расслабиться, довольный, что ему удалось выдержать ровное дыхание. После того, что случилось днем, он не мог заставить себя посмотреть ей в лицо.

Ему хотелось просто заснуть. Когда-то это было очень легко. Стоило только коснуться головой подушки, как он тут же оказывался в счастливой стране снов. Это было… всего лишь пять лет назад? Он еще молод, но, как и у многих его товарищей, то, что было снаружи, не соответствовало тому, что заключалось внутри.

Ощущение легкости жизни уходило от него постепенно. Он не замечал этого до тех пор, пока не обнаружил, что лежит ночью без сна. В больнице ему давали снотворное, чтобы успокоить его демонов. Он мог бы и сегодня его принять, но из упрямства не стал этого делать. Ди каждое утро пересчитывала таблетки, чтобы знать, принимал ли он их или нет, и будь он проклят, если даст ей понять, как отчаянно ему сегодня этого хотелось!

Через некоторое время сон стал подкрадываться к нему, то отступая, то вновь приближаясь, дразня и мучая, чтобы, наконец, завладеть Марком, но только затем, чтобы мучить дальше. Теперь он опять был в этом проклятом самолете, пытаясь дотянуть до аэродрома, гадая, сможет ли он это сделать, видя, как приближается земля… ближе… еще ближе… потом взрыв и пламя!

Нужно скорее отодвинуть крышу кабины, но она не поддается. Он в ловушке, пока огонь не уничтожит его. Он кричал и кричал, но никто его не слышал. Никто не мог услышать его — он был всеми покинут.

— Где ты?.. Где ты?..

— Я здесь, я здесь. Проснись… проснись!

Чьи-то руки трясли его, прикасались к его лицу, пытаясь вытащить его из этого кошмара. Ничего не видя, он потянулся к ней.

— Помоги мне… помоги мне… Где ты?

Его глаза были открыты, но он не видел ее.

— Марк… Марк, поговори со мной… — Она все сильнее трясла его. — Ты проснулся?

— Не знаю, — шептал он. — Огонь… огонь… всюду огонь…

— Марк, здесь нет огня! Это было давно.

— Нет, он здесь… я чувствую его…

— Нет. Все это в прошлом. Сейчас ты в безопасности. Ты в безопасности со мной.

В его глазах появился проблеск узнавания.

— Ди… это ты?

Она почувствовала, как он обмяк в ее объятиях. Словно вся жизнь покинула его, уступив место глухому отчаянию. Она крепче обняла его, желая передать ему свою силу.

— Ничего… все в порядке, — наконец произнес он.

Она помогла ему снова лечь в постель и придвинулась ближе, оперевшись на локоть, чтобы лучше видеть его лицо.

— Я тебя разбудил? — спросил он.

— Я услышала крики из твоей комнаты. Это не в первый раз, но сегодня, похоже, тебе приснился самый страшный твой кошмар… Что тебе снилось? Огонь?

— Он мне не снился. Я был в нем. Огонь был повсюду, и мне некуда было от него деться. Я закричал. Смешно, правда? Я всегда считал себя сильным. Я был упрямым и заносчивым, но теперь я знаю — я просто трус, кричащий от страха.

— Ты не трус! — сказала она с жаром. — Любому бы снились кошмары, если бы ему пришлось пережить такое.

— Сначала я тоже так себе говорил, но это все продолжается и продолжается… Знаешь, когда мне сказали, что я не могу вернуться в эскадрилью, я… обрадовался. Ты слышишь? Я обрадовался! О да, конечно, я произнес все правильные фразы — как мне жаль, что я не смогу послужить моей стране, но внутри я чувствовал облегчение.

— Значит, все-таки есть надежда, что у тебя остался кусочек здравого смысла.

Он с изумлением посмотрел на нее:

— Так тебе за меня не стыдно?

— О нет, Марк, здесь нечего стыдиться. И пожалуйста, забудь об этом. Ты выполнил свой долг. Ты послужил своей стране, и это едва не стоило тебе жизни. Ты должен гордиться. У тебя вся жизнь впереди, и, когда ты поправишься, ты найдешь способ жить дальше.

Он опустил глаза на свою изрезанную шрамами грудь:

— Это будет трудно, если на меня никто не сможет смотреть.

— Не стоит обращать внимания на ту дуру, что вчера сюда приходила. Женщину, которая тебя любит, это не смутит.

Неожиданно она почувствовала в нем какую-то новую скованность, он то и дело отводил глаза в сторону. Она поняла почему. Проснувшись ночью от его криков, она в спешке забыла проверить, застегнуты ли у нее пуговицы на пижаме.

Решение пришло к ней мгновенно.

— Скорее уж это ты не можешь смотреть на меня, — сказала Ди. — Я что, настолько уродлива?

— Тебе самой лучше знать.

— Но я не знаю. Откуда мне знать?

Он посмотрел на ее лицо, потом его глаза медленно опустились вниз.

Марк лежал совершенно неподвижно, а потом поднял руку.

От мягкого прикосновения пальцев к ее груди она почувствовала восхитительное наслаждение, которое никогда не испытывала. Это было простое легкое касание, но оно словно пробудило Ди к новой жизни.

Она услышала протяжный вздох, смутно догадываясь, что это ее вздох.

Она не знала, куда девалась ее пижамная куртка, но он уже касался ее двумя руками, унося в другой мир, где исчезло все, все правила поведения, и остался один только этот мужчина — и ее желание к нему.

Все учебные пособия были бесполезны, только инстинкты могли направлять ее, и они подсказали ей, что сейчас он должен снять оставшуюся часть ее пижамы, потом свою пижаму, подталкиваемый чувством, что заставило его забыть и об осторожности, и о сдержанности, и о страхе — забыть обо всем, кроме того, что он хотел ее.

Марк мягко положил ее на спину и, скользнув по ней, раздвинул ее ноги. Она только выдохнула, когда он вошел в нее, и, прижавшись к нему, поклялась, что эта новая ее жизнь будет для него, и только для него! Тот момент, когда они стали единым целым, был восхитительно захватывающим, словно на американских горках, когда они, поднимаясь все выше, достигали пика и начинали свой головокружительный спуск, для безопасности вцепившись друг в друга.

— Извини меня…

— За что? За что тебя извинить?

— У тебя ведь это впервые, да? О боже, что я наделал! Я не хотел… я не думал…

— Я тоже не думала, — сказала она. — И я рада, что не думала. Это не та вещь, во время которой думают. Пожалуйста, Марк, я так счастлива, давай не будем ничего портить.