Я тебе не верю! - Долли Нейл Страница 3

— Вы думаете, она может питаться воздухом?

Как мог кто-то, внешне столь похожий на Патрика, хотя и выглядевший старше, быть ей так ненавистен? Она мысленно спрашивала себя об этом, глядя на него с неприязнью и горечью.

— Я могу позаботиться о ней.

— Вы? — В его голосе звучало презрение, и, когда он сделал столь же презрительный жест рукой, она заметила на его смуглом запястье тяжелые золотые часы, стоимость которых была равна годовой арендной плате за их квартиру. — Я едва ли соглашусь, хотя уверен в ваших благих намерениях. Джулии — двадцать лет, как я понимаю, а вам сколько? Двадцать один? А с ребенком…

— Если уж на то пошло, господин де Сернэ, мне двадцать восемь лет, и я имею высокооплачиваемую работу в Америке. Я вполне могу поддерживать материально мою сестру и ее ребенка в течение нескольких лет.

Что-то молнией мелькнуло в его взгляде, и она поняла, что это — горячая, темная ярость, но затем аристократические черты вновь покрыла маска показного равнодушия.

— Итак, вы не любите, когда ваши планы нарушаются, да, господин де Сернэ? Я же предпочитаю видеть, как расстроятся ваши хитроумные замыслы, потому предлагаю отправиться назад к вашей элитной семейке.

— И вы искренне полагаете, что мудро лишать ребенка вашей сестры поддержки семьи его отца? — спросил он вкрадчиво после долгой паузы, когда они молча смотрели в упор друг на друга, как два гладиатора перед схваткой. — Я знаю со слов Патрика, что ваши родители умерли, и у вас нет близких родственников. И вы думаете, что одна тетя может возместить потерю множества дедушек, бабушек, тетей, дядей, кузин?

— Если они де Сернэ, то да, — сказала она с горечью.

— Но ваша племянница или племянник будет носить ненавистную фамилию, разве не так? — спросил он с обманчивой мягкостью. — Фамилию их отца.

— Я не намерена заниматься с вами препирательствами. Джулия при регистрации брака сохранила свою фамилию — Тернер. Думаю, я достаточно прояснила свою позицию. Хорошо, что хоть она не де Сернэ.

— Похоже, что в этом отношении я потерпел неудачу. — Он улыбнулся, но в его улыбке не было теплоты. — Я пришел сюда сегодня, чтобы от имени моей семьи выразить соболезнование вдове Патрика, но теперь… — Он резко остановился и взглянул в сторону спальни. — Теперь все изменилось.

Элизабет напоминала сейчас разъяренную львицу. Она точно знала, на что или, точнее, на кого этот господин нацелился. На еще не родившееся дитя Патрика и Джулии.

Она слышала об этих старых благородных семействах, об их маниакальном желании иметь наследника по мужской линии и готовности жертвовать ради этого всем. Пьер де Сернэ имел пять дочерей, а Патрик считал, что Филипп никогда не женится, останется холостяком…

— Не будьте наивной, мисс. Я знаю, что это не так. Пора нам обоим уяснить сложившуюся ситуацию. Мои родители имеют право знать, что в недалеком будущем у них будет еще один внук или внучка. Думаю, даже вы согласитесь с этим?

— Тогда вы думаете неправильно, — огрызнулась она, рассерженная его враждебным тоном. — Если вы собираетесь предлагать все радости мира от де Сернэ только из-за того, что Джулия ожидает ребенка от Патрика, я вам не поверю. Я отнюдь не наивна и не собираюсь стоять в стороне и наблюдать, как с сестрой обращаются, словно с человеком второго сорта… Членам вашей семьи нет оснований навещать Джулию.

— Но об этом и речь не идет. — Его голос звучал холодно, а челюсть была решительно выдвинута вперед. — Было бы намного более… целесообразным для вашей сестры поехать вместе со мной во Францию, в дом моих родителей, и пожить вместе с моей матерью, пока не родится ребенок.

— Вы, должно быть, шутите!.. — Она уставилась на него, в изумлении приоткрыв рот, и пребывала в таком состоянии, пока не поняла, что Филипп абсолютно серьезен.

— Я никогда не шучу, мисс Тернер, считаю это пустой тратой времени. Моя семья богата и может обеспечить Джулию всем необходимым. Разве вы не хотите, чтобы она родила в прекрасных условиях?

— Условия? — Она глянула на него сердито. — Эта квартира, может быть, и мала, но она…

— Неподходящее место для де Сернэ, чтобы появиться на свет, — сказал он жестко, с презрением на лице.

— Но неделю назад вас не заботило, как живут ваш брат и его жена, — возмутилась она. — А теперь, только потому что Джулия беременна, все должно делаться, как вы того хотите. Вы не можете принудить ее к тому, чего она не хочет, и пытаться забрать ее в чужую страну к людям, которых она не знает…

— Мисс Тернер… — Филипп сделал глубокий вдох и неожиданно расслабился, опустившись на стоявший позади диван. Он внимательно посмотрел на нее блестящими карими глазами. — Давайте обсудим все спокойно. Вы человек разумный, а ваша забота о сестре делает вам честь, но есть вещи, которых вы не понимаете, вещи, которые я должен объяснить вам.

— Я… — Элизабет беспомощно посмотрела на него. Он, очевидно, не имел намерения уходить и был слишком сильным, чтобы можно было вытолкать его из квартиры. Он был опасен. Ее шестое чувство как раз и подсказало ей это в ту же секунду, когда она открыла ему дверь, и ее враждебность была отчасти формой самозащиты против мощного магнетизма, который у этого красавца-мужчины, очевидно, был врожденным.

Но сейчас было не время для подобных размышлений. Она быстро взяла себя в руки. Ей нужно покончить с недомолвками, выпроводить его поскорее из квартиры и никогда больше не позволять ему или его родственничкам переступать ее порог.

Если бы не подлый отказ де Сернэ дать Патрику хоть какие-то средства на учебу, ему не пришлось бы браться за изматывающую работу, которая, в конечном счете, убила его. Он женился на женщине, которую любил. И эту женщину они презирали и ненавидели, упорно отказываясь встретиться с ней.

— Можно, я буду называть вас просто Элизабет? — спросил он мягко.

— Что?! — С трудом приобретенное самообладание тотчас же улетучилось. — И я не думаю, что нам нужно что-то обсуждать.

— Пожалуйста, давайте рассмотрим все проблемы по порядку, Элизабет. — Акцент придавал ее имени какое-то новое звучание. — Первое, что я должен сказать, это то, что моя мать совершенно раздавлена случившимся. — Она отметила, что Филипп не упомянул о своем отце, и на секунду задумалась об этом, прежде чем он продолжил: — Я понимаю так, что поддержка Патрика со стороны моих родителей закончилась с его женитьбой? — Она машинально кивнула, неотступно глядя на его лицо. — Я об этом не знал.

— Не знали? — Элизабет покачала головой. — Извините, но в это трудно поверить. Почему бы вашим родителям не сказать вам?

— Потому что они знали, что я сам оплатил бы учебу Патрику, — сказал он тихо. — Элизабет… — Он заерзал на своем месте, словно разговор был для него трудным. — Есть причины — личные причины, из-за которых говорить на эту тему мне весьма болезненно. Достаточно сказать, что мои родители горько сожалеют о своем тогдашнем решении. Теперь им придется пережить последствия того, что они сделали, — достаточное наказание, не так ли?