Тайный поцелуй - Барбара Картленд Страница 3

Лорд Хейвуд некоторое время сидел молча, барабаня пальцами по крышке стола, покрытой пятнами от пролитого вина и чернил и исцарапанной грубыми краями оловянных кружек. Но лорд Хейвуд ничего этого не замечал. Он был сейчас полностью погружен в невеселые мысли о том, как ему жить дальше, не имея ни пенни за душой, потому что именно к этому и сводилось все то, что сообщил ему сейчас мистер Гроссвайс.

Оглядываясь назад, полковник с горечью вспоминал, каким богатым и процветающим было поместье Хейвудов в Букингемшире во времена его детства, когда он мальчишкой катался там на лошадях, бегал по полям и лесам, полным дичи, охотился на кроликов и фазанов.

Арендаторы казались вполне преуспевающими и довольными жизнью, работники весело улыбались. В конюшнях поместья перебирали стройными ногами несколько десятков великолепных лошадей, а в нижнем большом холле с колоннами, всегда дежурило с полдюжины молодых лакеев.

Поместье обслуживала целая армия садовников, грумов, конюхов, плотников, сторожей и лесничих. Благодаря их труду хозяйство поддерживалось в образцовом состоянии, что делало его одним из самых великолепных владений во всем графстве, а может быть, и во всей стране.

Казалось невероятным, что все это в один прекрасный момент может исчезнуть, подобно тому как мгновенно сдувается наполненный газом шар: пф-ф — и все, ничего не осталось.

Лорд Хейвуд уверял себя, что это невозможно, что мистер Гроссвайс просто сгущает краски.

— Могу вас заверить, милорд, что я тщательно все проверил в обоих домах, сверил все имущество с описью. И вновь должен сказать, что, к моему глубокому сожалению, там осталось очень мало ценностей, которые ваша светлость могли бы продать, может быть, даже и совсем ничего нет.

— А что лесные угодья? — поинтересовался лорд Хейвуд.

— Деревья, которые можно было использовать, срубили еще в первые годы войны. Те, что остались, — либо слишком старые и больные, либо совсем молодые и не годятся ни для кораблестроения, ни на постройку домов.

— Но должно же остаться хоть что-нибудь! — воскликнул лорд Хейвуд, и, несмотря на то что он старался контролировать себя, в его голосе все же прозвучали нотки отчаяния.

Он слишком хорошо сознавал свое положение. Дело усугублялось еще и тем, что у него самого имелись долги. Сумма была немалая, так как в последний год жизнь в Париже сильно истощила его кошелек.

Однако это произошло вовсе не потому, что он растранжирил деньги на красивых, но алчных женщин, которыми так славился Париж, как могли бы подумать те, кто не знал полковника Вуда как следует. Его деньги ушли на то, чтобы помочь и поддержать друзей-офицеров, оказывавшихся время от времени в еще более тяжелом положении, чем он сам.

— Я буду вынужден вернуться домой без единого пенни, будь я проклят! — как-то горько по сетовал один из его капитанов.

— Все разрушено, разбито, ничего не оста лось, — жаловался ему другой, более молодой офицер. — Вот какую цену приходится платить, когда сражаешься за своего короля и страну, в то время как те, кто остался дома, преспокойно наживаются на наших бедах.

И он давал взаймы и тому, и другому, и третьему, хотя совершенно не рассчитывал на то, что эти деньги к нему когда-нибудь вернутся. Он просто считал, что должен отплатить добром за дружеское отношение, преданность и восхищение более молодых офицеров, служивших под его началом, за их поддержку как во время боевых действий, так и позже, во время оккупации.

Теперь полковник понял, что был тогда слишком щедр и непростительно легкомыслен. Он совсем забыл, что несет ответственность за своих собственных людей, тех самых, которые всю свою жизнь работали в его огромном поместье.

Внезапно лорд Хейвуд понял, что мистер Гроссвайс смотрит на него внимательным взглядом, в котором читалось явное беспокойство.

— Я подожду принимать какие-либо решения до того момента, как приеду в поместье, — сказал он, — а там посмотрю, что можно будет сделать. Так вы говорите, что на моем счету в банке ничего нет?

Мой партнер и я, ваша светлость, следуя вашим распоряжениям, которые вы сделали после смерти вашего батюшки, выплачивали пенсион старым слугам и заработную плату тем, кто оставался работать в поместье и лондонском доме, до тех пор, пока они не находили другого места.

— Сколько человек сейчас живет в лондонском доме?

— Там остались дворецкий и его жена, которые в действительности слишком стары, чтобы работать, и нуждаются в пенсионе. И еще лакей, которому уже семьдесят три, и слуга для поручений, ему, если я не ошибаюсь, около восьмидесяти.

— А в поместье? — спросил лорд Хейвуд, с трудом подавив тяжелый вздох.

— К счастью, большинство слуг нашли другую работу, — ответил мистер Гроссвайс. — Там остался только Меривейл, который, как вы, возможно, помните, был лакеем еще у вашего деда, а позже служил дворецким у вашего отца.

— Да, я знаю Меривейла, — задумчиво ответил лорд Хейвуд.

— Он уже очень стар. Они с женой все это время присматривали за поместьем, наводили там порядок в меру своих сил. Они живут в коттедже, рядом с домом.

— Значит, в поместье остался только Меривейл?

Именно так, милорд. Вы ведь понимаете, у нас в распоряжении не было денег, чтобы нанять новых слуг. К тому же мы не считали это необходимым. Никто не знал, когда ваша светлость вернется.

— Вы, разумеется, совершенно правы, — вздохнул полковник. — А теперь давайте посмотрим, что можно продать.

С этими словами он протянул руку и взял лист бумаги, который до этого ему показывал стряпчий.

На нем ясным четким почерком было перечислено не более дюжины пунктов.

— И это все?

— Боюсь, что так, милорд. Мебель в спальнях поместья, картины и серебро, а также кое-какая мелочь в доме: ковры, портьеры, мебель в небольших комнатах, все это не представляет ценности и в настоящий момент вряд ли может быть продано, разве что за очень незначительную сумму, о которой даже не стоит и говорить.

— В лондонском доме такое же положение?

— К сожалению, да, милорд.

Лорд Хейвуд несколько минут молчал, сжав зубы.

— Я думаю, нет смысла спрашивать вас, нет ли сегодня покупателей на землю, а тем более на хозяйства арендаторов.

На рынке переизбыток предложений, — грустно ответил мистер Гроссвайс. — Почти каждый землевладелец пытается сбыть с рук фермы, большинство из них — убыточны. Закон о зерне, принятый правительством с целью закрыть путь на рынок дешевому иностранному зерну, привел лишь к усилению голода в стране, но ничего не дал его производителям.

Лорд Хейвуд хотел заметить, что такова цена победы, но подумал, что это прозвучало бы как пустая, ничего не значащая в такой ситуации фраза. Он сам достаточно наслышался в последнее время подобных высокопарных и совершенно бессмысленных сентенций, поэтому просто промолчал.