От ненависти до любви - Барбара Картленд Страница 3

— Будем молить Господа, чтобы она дошла в целости и сохранности, — сказал отец Игнатий, — и благодарить Его за то, что он спас твою жизнь, дитя мое.

— Да, отец. Но вы знаете, я должна заработать на дорогу до Англии. Там я попытаюсь найти родственников отца.

Наступила тишина.

— Об этом я и собирался поговорить с тобой. Пути Господни неисповедимы…

Атейла ждала, не сводя глаз с отца Игнатия, зная, что он не любит, когда прерывают его размышления.

— Сегодня, — медленно начал он, — доктор попросил меня посетить одну леди, его пациентку. Она очень больна. Qs — Отец Игнатий говорил серьезно, медленно, тщательно подбирая слова.

— Она живет в одной из самых красивых вилл на берегу залива. Когда я пришел, она попросила меня найти англичанку, которая могла бы сопровождать ее маленькую дочку в Англию.

Атейла, затаив дыхание, слушала священника, еще не смея верить, что в темноте туннеля забрезжил слабый свет.

— Эта леди настаивает, чтобы ее дочь сопровождала обязательно англичанка. Тогда я и подумал о тебе. Так ты могла бы вернуться в свою страну. Другого выхода пока я не вижу.

— Отец Игнатий, это именно то, что мне нужно! Как замечательно, что к вам обратились с такой просьбой!

Священник ничего не отвечал, и, немного погодя, Атейла спросила:

— Что вас волнует? Почему вам не нравится эта идея?

Казалось, отец Игнатий не решается выговорить что-то. Наконец он произнес:

— Эта леди называет себя Comtesse de Soisson [2], но от меня она не скрыла, да я уже знал ее историю, что на самом деле она не жена Comte de Soisson [3], с которым живет.

Атейла знала, что в Танжере немало людей, чей образ жизни неприемлем для испанцев, которые играли главенствующую роль в общественной жизни города.

Люди разных национальностей по разным причинам сделали Танжер своим домом, потому что здесь им не мешали жить так, как им нравилось.

Наступила тишина, потом Атейла спросила:

— А дочь этой леди, которую она хочет отправить в Англию, она англичанка или француженка?

— Она англичанка.

— Тогда я очень прошу вас разрешить сопровождать ее.

— Я знал, что ты так ответишь, дитя мое, — сказал отец Игнатий, — но мне бы очень не хотелось, чтобы ты общалась с женщиной, которая живет в грехе перед лицом Бога и Церкви.

— Эта леди католичка?

Отец Игнатий покачал головой:

— Нет, но граф — католик, и он бросил свою жену и семью во Франции.

По тону, которым говорил священник, Атейла поняла, как глубоко он порицает подобное поведение, но с ее точки зрения все это было не так уж и важно. Она горячо заговорила:

— Пожалуйста, отец, вы же знаете, что для меня значит этот шанс. Иначе мне придется искать работу в Танжере и копить деньги. Но подумайте сами, сколько времени это займет у меня. И к тому же мне негде будет жить.

Она видела, как губы священника шевельнулись, словно желая сказать, что она может оставаться в миссии, но оба они понимали, какое сопротивление это вызовет у Мансер.

Отец Игнатий был слишком проницателен и слишком много сталкивался с разными людьми в разных обстоятельствах, чтобы не заметить отношение своей домохозяйки к Атейле.

Ее ненависть, казалось, витала во всех комнатах. Это чувствовала не только Атейла, но и отец Игнатий. Каждое брошенное миссис Мансер слово разило как острый нож.

— Пожалуйста, отец, — умоляла Атейла, — разрешите мне посетить эту леди и сказать ей, что я хотела бы сопровождать ее дочь.

Губы священника сжались.

— Я долго молился, Атейла. Я молился всю дорогу домой, чтобы Господь указал мне верную дорогу. Ты слишком молода, лучше бы тебе не встречаться с этой женщиной, но выбора у нас нет.

— Обещаю вам, отец, что я буду думать лишь о ребенке, которого надо увезти от матери, живущей в грехе.

При этих словах Атейлы лицо священника немного смягчилось.

— Теперь, когда твои родители с Богом, я чувствую ответственность за тебя. Но я верю, что все мы во власти Силы, большей, чем наша. Я верю, что Господь поможет тебе.

— Я тоже верю в это, но во время путешествий с отцом я видела жизнь и обычаи многих племен, поэтому знаю о жизни и людях гораздо больше, чем если бы выросла в старой доброй Англии.

На этот раз священник улыбнулся.

— Что правда, то правда. Традиции многих племен шокировали бы англичан.

— А может быть, отец, — быстро заговорила Атейла, — это была воля Божья, подарить мне этот шанс вернуться в Англию и передать этого ребенка родственникам, которые, я уверена, ведут образцовую, истинно христианскую жизнь.

Священник вздохнул:

— Иди отдохни, дитя мое, а когда станет прохладней, я провожу тебя к этой леди. Это довольно далеко, а тебе нужно поберечь силы, пока ты еще не совсем поправилась.

Атейла поняла, что сумела уговорить отца Игнатия, и горячо прошептала:

— Спасибо, спасибо, отец! Клянусь, вы никогда не пожалеете, что позволили мне сделать это. Я вам так благодарна, что не в силах выразить это словами.

Отец Игнатий не ответил, вероятно, он молился о том, чтобы его решение оказалось верным.

Атейла тихонько вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь, и поднялась в свою маленькую, очень душную в это время дня спальню. Лежа на кровати, Атейла подумала, что слова ее отца вновь оправдались: в нужный момент «что-то да подвернулось».

Она не думала о трудностях, которые могли встретиться на ее пути. Она была полна надежд, что родственники девочки живут где-нибудь на севере. Тогда можно было бы начать поиски с Баронсвилля, где находился фамильный дом отца.

Ее отец был так увлечен исследованием Африки, что почти ничего не рассказывал ни о своем детстве, ни о своей семье.

Мать описывала Атейле большой дом из серого кирпича, который стоял среди обширных земельных владений. В этом доме родился отец Атейлы, и туда он привез ее мать, когда они решили объявить о помолвке.

— Не могу сказать, чтобы эта новость всех обрадовала, — улыбаясь, говорила мама, — а брат твоего отца вовсе не одобрил нашей свадьбы, сказал, что мы не можем себе позволить такие расходы.

Потом она рассмеялась и добавила:

— На самом деле, мне кажется, они были просто очень удивлены тем, что я согласилась выйти за твоего отца. А моя семья была просто в ярости. Они ожидали, что я сделаю гораздо более выгодную партию.

— Это потому, что ты была такой хорошенькой, мама? — спросила Атейла.