Любовь без репетиции - Тина Ребер Страница 3

Я заметила на тумбочке початую бутылку шампанского и моментально вспомнила, как он мучил мои груди ледяным горлышком, заставляя их болезненно напрягаться. Как я поквиталась с ним, спрятав во рту ледышку из ведерка и с не меньшим усердием пытая его соски.

– Я весь липкий, – пробормотал Райан.

– Только об этом подумала. Липкий, но стоишь того.

– Надо бы повторить, – проурчал он мне в ухо. – Может, возьмем какой-нибудь сверхлипучий мед?

– Или жидкий шоколад.

Он отвел мои волосы и принялся целовать и покусывать шею.

– Точно. Я много чем могу обмазать тебя и облизать. Безграничные возможности.

Его щекотный язык породил во мне дрожь, пробравшую до костей.

Райан быстро посмотрел мне в глаза и состроил гримасу:

– Ты же знаешь, я никогда не сделаю тебе ничего плохого. Знаешь, да?

Он, очевидно, неправильно истолковал мою реакцию. Я понимала, что он имел в виду, но некоторые вещи были вне его власти. Стоило только какому-нибудь типу заговорить со мной, как в Райане просыпался и яростно бросался в бой ревнивый кавалер-опекун.

– Я знаю.

– Отлично. – Райан сжал мою руку. – Тогда нам, наверное, пора в душ. Я хочу позавтракать со всеми перед уходом. – Он уткнулся мне в шею. – Черт побери, денек будет длинный.

Я застонала при мысли о необходимости вылезти из уютного гнездышка и зарылась поглубже, придерживая его голову на моем плече.

– Мне слишком хорошо. Давай лучше прижмемся друг к другу.

Он зарычал, прихватывая меня за ягодицу:

– Сил нет, до чего заманчиво.

Я коротко вздохнула, понимая, что у сказочно знаменитого Райана Кристенсена сумасшедший график: выступление налезало на интервью и сменялось продвижением премьеры его последнего фильма «Искупление». Он пробыл в Лос-Анджелесе всего на день дольше меня, а уже снялся для ряда журналов и посетил несколько фотосессий.

Мой пульс зачастил, едва я подумала, что через считаные дни мы отправимся с целым авиапарком в Лондон, Париж – города, где я никогда не бывала. Путешествовать по Европе здорово, однако в объятиях Райана мне было ничуть не хуже и никуда не хотелось.

– Позвони и скажи, что заболел, – шепнула я. – Ты соврешь, а я поклянусь, что правда.

Его грудь затряслась от смеха.

– Дэвид, отменяй все! Моя прекрасная невеста приклеилась ко мне, и у меня нет ни малейшего желания надевать трусы – ни сейчас, ни потом.

Мне ничего не оставалось, как только хохотать с ним на пару.

Райан намотал на палец длинную прядь моих волос:

– Поверь, если бы не такой плотный график, мы бы лежали голышом целыми днями, даже неделями.

Я впилась пальцами в тугую задницу Райана, теряя голову от его жаркой мощи.

– Может, сделаем паузу на месяц-другой? По-моему, мы заслужили это после такой нервотрепки.

Райан вдавил меня в подушки.

– Поставим это во главу угла. – Его ослепительная улыбка вдруг померкла, моментально превратившись из легкой и озорной в серьезную. – Ты для меня важнее всего, Тарин. Надеюсь, ты это знаешь. – Он гладил меня пальцем по щеке, покуда нежность в глазах не сменилась раскаянием. – Я понимаю, что последние недели были суровыми.

Суровыми? Слишком мягко сказано. Скорее, это была проверка меня на крепость: смогу ли я выжить с невыносимой сердечной болью. Я высвободила левую руку, зажатую между нами, и повращала запястьем. Неловко согнутое под тяжестью Райана, оно уже начинало ныть. Иногда казалось, что я все еще в гипсе, хотя прошло уже почти две недели.

– Еще болит? – скривился Райан.

– Ноет. Иногда немеет, – пожала плечами я.

Он прищурился, обдумывая что-то и нежно водя рукой по моему животу.

– А ты… была у гинеколога, с тех пор как?..

– На прошлой неделе, – кивнула я. – Мэри ходила со мной.

– Что? – Райан сжал губы. Он как будто расстроился. – Почему ты мне не сказала?

Я ушам своим не верила! Он еще спрашивал, да к тому же резко. На прошлой неделе он заканчивал сниматься в «Тысяче миль» и, судя по всему, обдумывал свои чувства ко мне, поскольку беседы наши, черт побери, не отличались душевностью.

Райан слегка пихнул меня локтем, призывая к ответу.

Я встретилась с ним взглядом.

– А что ты ожидаешь услышать? – спросила я глухо. – Райан, на той неделе мы почти не разговаривали. Я решила, что тебе наплевать. Ждала, когда ты скажешь, что между нами все кончено.

Он схватил меня за левую руку и стал целовать пальцы рядом со сверкавшим обручальным кольцом.

– Ох, милая… прости. Знаю, я наломал дров. Просто все выглядело так… Я просто обезумел. Вот же зараза.

Я погладила его по щеке:

– Мы оба хороши.

Райан нахмурился и потерся лицом о мою ладонь:

– Ну так расскажи, пожалуйста. Что сказал доктор?

– Сказала, что все пришло в норму. Снова назначила противозачаточные таблетки. Если не возникнет осложнений, восстановлюсь за год.

Он явно сдерживал дыхание, потому что слова вдруг хлынули лавиной.

– Отлично. Хорошо. – Райан принялся потирать лоб, взъерошивая челку. – Черт, я понятия не имею, как это искупить. Я знаю, что сделал тебе больно. Клянусь, я все понимаю. Но я потрачу остаток жизни на то, чтобы все загладить. Даю тебе слово.

Я с трудом сглотнула, зная, что до разрыва нас едва не довели мои, а не его поступки и взбалмошные реакции.

– Это я виновата. Прости, что не поверила тебе.

Он повел плечом, не сводя с меня глаз:

– По-моему, мы оба получили урок. Теперь закалились и можем двинуться дальше.

Я кивнула, и камень свалился с души.

– Давай куда-нибудь уедем. Только ты и я.

Мое предложение приободрило Райана, и его напряженное лицо смягчилось.

– Посмотрим, что у меня с расписанием, и выделим отпуск. Поедем куда захочешь, моя хорошая. Куда угодно.

Он пригнул голову, и его губы – нежные, любящие – нашли мои. Мы пролежали долго, сплетясь телами, глядя друг другу в глаза и перешептываясь в любовных признаниях.

Боже мой, до чего же он был прекрасен в своей наготе: широкие плечи, мускулистые руки, нежно обнимавшие мое тело, волосы, растрепавшиеся после безмятежного сна.

Я изо всех сил старалась отгонять подобные мысли, но все же не могла не испытать укол самодовольства, зная, что большинство фанаток с готовностью пожертвовали бы рукой, родственником или почкой, чтобы только увидеть его обнаженным. «Прошу прощения, дамочки. Не хочу вас разочаровывать, но он целиком мой».