Позвони в мою дверь - Наталья Нестерова Страница 3

— Сейчас самое время заботиться о потомстве Вани и Сани, — усмехнулся Петров. — Как вас зовут?

— Зина.

— Редкое имя, какое-то деревенское. Меня кличут Петров.

— А вам с именем так не повезло, что произносить его стесняетесь?

— Верно. — Петров опять улыбнулся. — Меня зовут Павлом. Народ имеет обыкновение использовать вариант Паша, а он мне не нравится. Потому что напоминает уборщицу тетю Пашу из нашей школы.

У меня с ней не сложились отношения.

— Вы, наверное, брали у нее швабры и забывали вернуть.

— Да принесу я ваш телевизор, вечером принесу. А с головой у вас, кажется, все в порядке, — сказал Петров, прощаясь.

— Не могу сказать то же самое о вашей, — тихо ответила Зина уже в закрытую дверь.

Краем уха она услышала характерную возню и пошла разнимать драчунов.

* * *

Петров окончил мехмат МГУ. В дипломе его специальность называлась «математик». Лет с шестнадцати его страстью, хобби, смыслом жизни, его наркотиком были компьютеры. Он сам их собирал, настраивал, ремонтировал, осваивал новинки. У них была замечательная компания. Нищие, голодные, слегка сумасшедшие приверженцы дела, в котором мало кто тогда смыслил, они были своего рода сектой, которую никак не тревожили ни застой, ни перестройка. В конце 80-х годов, когда компьютеризация страны набрала ход, их знания приобрели большую значимость и цену вполне материальную. Компания распалась, все растеклись по фирмам и кооперативам. Нет, не все. Кто-то не смог поменять жизнь богемную на конторскую, пропал, сгинул, спился. Петров не пропал. Ныне он был вице-президентом большой фирмы, которая выпускала компьютеры, держала сеть магазинов, разрабатывала программы. За пять лет он из полунищего младшего научного сотрудника превратился в преуспевающего бизнесмена.

На работе Петров слыл бабником. Ему было тридцать лет, он был не женат, с легкостью распространителя бесплатной рекламы делал женщинам комплименты, а его секретарша Леночка обладала внешностью супермодели.

Когда два года назад менеджер по кадрам прислал Леночку к Петрову, он со вздохом подумал, что забавная репутация дамского угодника сослужила ему плохую службу.

— С вашими данными, — сказал он тогда Лене, — бессмысленно работать, быть умной и вообще мыслить. Вы можете ходить по миру и собирать деньги за то, что на вас смотрят. По десятибалльной системе я бы вам выставил девять с половиной — ну чтобы хоть мизер оставить для идеала. Мне же требуется рабочая лошадь, а не выставочный образец. Экстерьер моего секретаря ровным счетом ничего не значит в сумасшедшей и, смею вас уверить, очень напряженной работе. Если вы сможете трудиться на пять с половиной, я буду рад и доволен. Но если ниже… Леночка, отправляйтесь лучше в Дом моделей. Подиум без вас рыдает. Таковы условия.

Ее ответ продемонстрировал некое наличие интеллекта:

— Согласна. Пять с половиной, и вы без моего позволения под юбку ко мне не полезете.

— О, этот пункт я упустил, — усмехнулся Петров.

— Шесть с половиной — и без домогательств, — торговалась девушка.

— По рукам, — рассмеялся Петров и напомнил:

— Без вашего согласия. Не хотите сегодня со мной поужинать? Нет? Значит, в следующий раз. Испытательный срок два месяца.

За два года Леночка добралась до семибалльного уровня.

Странно было предположить, но она умела работать и действовала с четкостью метронома и ловкостью карманника.

Петрова (да и саму Леночку, иначе зачем бы она так наряжалась) забавляло, как реагируют на нее новички. В юбке, которая больше напоминала набедренную повязку, с длиннющими ногами, львиной гривой золотистых кудряшек и красиво-порочным лицом, она походила на девицу легкого поведения, случайно перепутавшую панель с канцелярским столиком. Когда народ слышал ее змеиные колкости и сталкивался с въедливостью записной бюрократки, то переживал легкий психологический шок. В настроении недоуменной растерянности посетители оказывались в кабинете Петрова и невольно становились шелковыми.

Несколько раз Петрову совершенно серьезно предлагали Леночку продать, сулили большие деньги, если уговорит ее перейти в другую фирму. Он отшучивался — мол, у них заключено особое трудовое соглашение и вторая часть его пока не выполнена. Однажды он в самом деле провел разведку боем: после какого-то банкета заманил ее в кабинет и пытался поцеловать. Пощечина, которую она ему отвесила (не тыльной стороной ладони, а наотмашь, как надоедливой мухе), была весьма болезненна. Поглаживая щеку, Петров мрачно буркнул:

— Теперь я должен изречь: за эту оплеуху я уважаю тебя еще больше. Ну уважаю, и что? Куда ты денешь это уважение? На стенку в рамочке повесишь?

Леночка не сочла нужным ему отвечать. Она презрительно осмотрела его с ног до головы, пожала плечами и вышла, вызывающе покачивая бедрами. Следующий рабочий день они начали как ни в чем не бывало.

Петров не был влюблен в Леночку, но считал бы себя последним дураком, если бы не добивался такой красавицы.

* * *

Около восьми вечера Петров включил в кабинете телевизор и вспомнил о другом — том, который нужно вернуть соседке.

— Лен, ты еще не ушла? — нажал он кнопку переговорного устройства.

— Ушла.

— Тогда вернись. У тебя рабочий день ненормирован. Мне нужна игрушка для младенцев.

— У вас появились дети?

— Боже упаси, с ума сошла. Я своих топлю сразу по рождении.

— Почему для младенцев во множественном числе? Детский дом?

— Вроде того, два человечка.

— Близнецы?

— Верно. Сообрази что-нибудь оригинальное.

— Сто долларов, и деньги вперед.

— Ты выражаешься как продажная женщина.

— Порассуждайте на эту тему подольше, «Детский мир» закрывается через пятнадцать минут.

* * *

Если бы сосед не принес телевизор вечером, Зина бы не удивилась. Петров был существом из другой жизни, где благоухают одеколонами, ходят на работу и в рестораны, хронически высыпаются, читают книги и смотрят кино. В той жизни — Зина из нее давно выпала — можно давать обещания и не выполнять их, забывать, опаздывать, не обращать внимания на мелочи — и трагедии не произойдет.

В Зинином мирке упусти она что-нибудь, не сделай вовремя — случится нехорошее, пострадают дети.

Не выстирала она пеленки — не во что их переодеть, не искупала — появились опрелости. Стрелки часов строго контролировали ее обязанности и за нарушение режима карали дополнительной работой и лишением сна.

Кроме того, телевизор она смотрела редко. Если выдавалось время, включала его, но через три минуты засыпала, то же самое происходило с книгами: полстраницы — и задремала.