Непокорная красавица - Шеррилин Кеньон Страница 3

К ее ужасу, Джастин сразу же вышел на середину зала, где начал немилосердно отдавливать ей ноги. Кажется, прошла целая вечность, пока музыка, наконец, закончилась и она смогла отослать его за новой порцией пунша.

Морган Дрейк остановился в дверях рядом со своим печально известным другом. Гости, в основном офицеры, охотившиеся за Черным Джеком, были бы ошеломлены, узнав, что он находится среди них, но Джек только расцветал при виде опасности. Он на каждом шагу с язвительным, горьким смехом играл со смертью.

Сколько раз Морган видел, как этот человек подходит и пожимает руку тому, кто только что поклялся поймать жестокосердого пирата или умереть в яростной попытке сделать это.

От виселицы Джека спасало то, что он не выглядел тем, кем он был. На этот прием знати, высших чинов и шпионов Черный Джек пришел в напудренном парике и придворном платье, которое носил так, как будто в нем родился, и с надменно-стоическим выражением лица.

Он пришел сюда со своим единственным другом, правоверным «патриотом» [1]и, по мнению Джека, правоверным дураком. Но Морган не замышлял надгробную речь для своего друга. Потому что он знал правду о Черном Джеке.

А именно что у Джека есть сердце.

Джек это яростно отрицал, он всем говорил, что родился без сердца, но Морган слишком давно его знал и слишком часто видел, как тот поступает вопреки своим уверениям, и потому знал правду.

Морган взял бокал хереса у проходившего мимо официанта. Подождав, когда они останутся одни, он обратился к Джеку:

– Как тебя сегодня зовут?

– Граф Арнольф Гапсбург.

Морган усмехнулся, услышав излюбленный псевдоним Джека.

– Ладно, граф, оставляю тебя подыскивать подругу для свидания.

Джек глубокомысленно прищурился. Морган повернул голову и в группе девушек увидел золотоволосую красотку, которая обмахивалась веером. Живой и яркий цвет волос выделялся среди белых и пастельных париков и говорил о ее независимом нраве больше, чем манера обращаться с веером.

– По-моему, она не твоего типа.

Джек осушил свой бокал.

– С каких это пор ты знаешь мой тип? – Голос был скорее язвительный, чем угрожающий.

Но Морган знал: Джек никогда не берет девственниц – что бы он ни говорил, не возьмет и сегодня. Он может потанцевать с девушкой, перекинуться парой слов, но под конец уйдет с изголодавшейся вдовушкой. Джек был осторожен и никогда не изменял своим привычкам.

– Счастливой охоты, – пожелал ему Морган, завидев шпиона «Патриотов», с которым пришел на встречу. – Увидимся завтра на моем корабле.

Джек слегка кивнул, не сводя глаз с девушки, и поставил пустой бокал на поднос проходившего мимо официанта.

На ней было бледно-желтое платье с палевой вставкой на груди, в глубоком вырезе красовались молочно-белые груди; он представил себе, как хорошо они улягутся в его руку.

А шея – грациозная... Джека всегда особенно привлекала женская шея, он любил ощущать губами, как под его опытными ласками ускорялось биение сердца. Он считал, что шея – одно из самых эротичных мест женщины, и не уставал им наслаждаться.

Она резко отделилась от группы и перешла на другую сторону зала к двум парам. Ее порывистые движения напомнили ему олениху, бегущую от какого-то зверя, чтобы найти место, где можно передохнуть.

Он улыбнулся.

Морган был прав, она не в его вкусе, он любит высоких, тонких, от которых захватывает дух. А она хоть и миловидная, но не такая красавица, вслед которой будут поворачиваться все мужские головы.

Но в этой женщине было что-то поразительное. У нее были густые волосы цвета золотистого дерева, украшенные палевыми кружевами, и вообще вокруг нее была аура тепла и счастья, которая как будто просвечивала изнутри ее тела.

Глядя на нее, он почувствовал себя увядающим цветком, на который упал солнечный свет после долгой холодной зимы. Очень странное чувство, он такого никогда не испытывал.

Интересно, какого цвета у нее глаза... Похоже, что голубые.

Последние двадцать минут Лорелея старалась скрыться от Джастина, чтобы избежать обещанного ему танца. У него впереди вся жизнь, чтобы оттаптывать ей ноги, но если она собирается завтра участвовать в его авантюре, ей понадобятся обе ее ноги.

Увидев, что он встал на цыпочки, и оглядывает толпу, она пригнулась и перебежала к леди Уитни, матери Аманды, которая разговаривала с миссис Дарси, вдовой.

Леди Уитни окинула ее царственным взглядом и слегка встревожилась:

– Дорогая, что с тобой?

Лорелея придумала, как объяснить свое странное поведение.

– Чувствую небольшую дурноту.

Миссис Дарси тронула ее за руку:

– Я тебя понимаю, Лори. Я сама сожалею, что дала горничной слишком туго меня зашнуровать. Чуть сознание не теряю.

Властным знаком руки леди Уитни подозвала Аманду. Когда та подошла, леди Уитни обратилась к Лорелее:

– Ты не могла бы устроить так, чтобы твой отец познакомил Аманду с графом Гапсбургом?

– Графом каким? – в один голос спросили Лорелея и Аманда.

– Граф Арнольф Гапсбург, – по-детски хихикнула миссис Дарси. Она прикрыла рот затянутой в перчатку рукой и заговорила громким шепотом: – Девушки, только не говорите, что вы его не заметили!

– Не помню, чтобы в списке гостей был граф Арнольф Гапсбург, – сказала Лорелея, размышляя, кто бы это мог быть.

– Наверное, его кто-нибудь привел, – возбужденно сказала миссис Дарси. – Я слышала, он королевского рода!

Леди Уитни вздернула подбородок и свысока посмотрела на миссис Дарси:

– Я в этом не сомневаюсь. Порода сразу видна. Каждому ясно, что он из королевской семьи.

Лорелея и Аманда обменялись хмурыми взглядами. Рядом послышались всполошенные женские голоса, некоторые из них глупые и писклявые:

– Граф Гапсбург идет в нашу сторону! Передайте мою ароматическую соль... Он идет пригласить кого-то на танец... О, пусть это буду я...

Лорелея вытянула шею, чтобы посмотреть на загадочного графа, но за высокими париками старших женщин ничего не увидела. Она даже не могла сказать, с какой стороны он приближается.

– Он идет к моей Аманде, – ликовала леди Уитни. – Пощипай себя за щеки, дорогая, и, Бога ради, не сутулься.

Выискивая в толпе новоприбывшего, Лорелея поймала на себе взгляд Джастина. Он облегченно вздохнул, улыбнулся и двинулся к ней.

О, черт, попалась. При воспоминании о черных блестящих сапогах пальцы ног сами собой поджались.