Маленькая птичка - Дениза Алистер Страница 3

— Матушка, какая честь для нас! Надеюсь, что путешествие тебя не слишком утомило. И вы, сестры, добро пожаловать в наш дом!

«Наш дом», — подумала Оливия. Что она имеет в виду?

— Заходи, Оливия! Ты выглядишь такой усталой!

Приветствуя Оливию, она протянула к ней руки. Руки сильные и теплые, подумала девушка, а глаза холодные.

Тут вышел и Генрих. В последний раз они виделись на Пасхальной неделе, а теперь он отрастил бороду и выглядел постаревшим и озабоченным.

— Простите, что я не вышел первым, чтобы приветствовать вас. Я был во дворе. Позвольте представить мою жену, Кэтрин.

Он учтиво поклонился, и Кэтрин присела в поклоне еще раз. Генрих подошел к сестре в последнюю очередь.

— Олли, добро пожаловать.

Он крепко обнял ее за плечи, но его поцелуй показался Оливии не более чем формальностью.

О том, что Генрих женился, Оливия узнала от монахинь, и ее обидело, что он даже не подумал написать о своей женитьбе. Она узнала также, что монастырь переживал тяжелые времена, с тех пор как прошла чума и унесла с собой так много жизней сестер и работавших в монастыре братьев-мирян, и что после смерти родителей, всегда щедро оплачивавших ее содержание в монастыре, Генрих не внес за нее ни фартинга. Тем не менее, она решила ничего не говорить по поводу его женитьбы и вести себя так, будто ничего не произошло.

— Спасибо, Генрих. Я рада, что вернулась домой.

За обедом, приготовленным и поданным по всем правилам формального приема, Оливия была задумчива. Пользуясь тем, что сотрапезники были заняты беседой, она попыталась оценить свое положение. Роль незамужней сестры при брате, который испытывал финансовые трудности, была незавидной. Бедное приданое не очень-то ей поможет. Ее воображение отказывалось прийти ей на помощь и нарисовать картину будущей жизни.

Приданое! Не из-за него ли брат женился на этой женщине? В прошлом году он часто наезжал в поместье Голдманов, чтобы повидаться с их восемнадцатилетней дочерью Гвендолен. Что там произошло? Может, сэр Бенедикт решил, что Генрих — недостаточно хорошая партия для его дочери, теперь, когда после чумы у него в поместье осталось так мало людей и некому поддерживать в должном порядке его владения? Кэтрин производила впечатление человека, способного безо всякой помощи справиться с ведением хозяйства. Но принесла ли она ему большое приданое?

Кэтрин и Генрих спорили, стоя на лестнице, но, увидев Оливию, тут же замолчали.

— Ты, должно быть, хочешь, чтобы я показала тебе твою комнату, Оливия, — сказала Кэтрин так, как будто та впервые приехала в этот дом.

— Спасибо, Кэтрин, мне кажется, я еще помню, где она. Отнесли ли наверх мои вещи?

— Э-э, мы тут кое-что поменяли, знаешь ли, — ответила Кэтрин и, пока Оливия не успела возразить, добавила: — Ты теперь будешь жить на самом верху в маленькой комнате.

Конурка, которую отвели Оливии, находилась рядом с большой светлой комнатой, выходящей в холл и на фасад. Ее старые апартаменты были вторыми по величине в доме, но теперь она была рада остаться одна в любом помещении, чтобы только никто не отвлекал ее от мыслей, мечущихся в голове.

Оливия огляделась вокруг. Раньше эта комната служила бельевой. Она отворила дверцу большого дубового шкафа. Это и сейчас была бельевая! В шкафу аккуратными стопками были сложены полотенца, простыни, вышитые покрывала, накидки на подушки и другие вещи. Некоторые из них были ей знакомы. Закрыв шкаф, она взглянула на узенькую кроватку и небольшой сундук для одежды, которые были поставлены здесь специально для нее. Больше ничего в этом маленьком чуланчике и не поместилось бы. Чтобы открыть створки неширокого окошка, ей пришлось взобраться на сундук. Вид запущенного двора подтверждал, что дела брата и впрямь пришли в упадок.

Спустившись вниз, Оливия увидела, что в холле царит деловое оживление. Кэтрин вновь надела фартук и теперь командовала слугами, покрывавшими пол свежим камышовым настилом, и распоряжалась, чтобы в тяжелые чугунные подсвечники, подвешенные к стропилам, вставили свечи и в массивном каменном камине разложили свежие ветки вечнозеленых растений. Она сразу же увидела Оливию.

— Конечно, я обычно сама этим не занимаюсь, но у нас не хватает рук, а Генрих сейчас никого не может прислать мне в помощь. Ему тоже туго приходится.

— Ты ожидаешь кого-то? — спросила Оливия, удивляясь, зачем такие приготовления теперь, когда монахини уже уехали.

— Да, ожидаю. Сэр Миддлвей объезжает свои владения, и сегодня мы ждем его к ужину. — Она прервалась, чтобы разбранить нерадивого мальчишку-слугу и надавать ему оплеух. — Он останется здесь ночевать. Если бы ты не приехала, мы могли бы отвести ему бель… — Она запнулась, но остановилась вовремя и закончила фразу —…твою комнату.

Так вот о чем они спорили! Леди Генрих Джиллерс хотела отобрать у меня комнату еще до того, как я ее получила! В ответ на замешательство хозяйки Оливия изобразила сладчайшую улыбку. Кэтрин, как бы оправдываясь, продолжала:

— Генрих только что сообщил, что вчера приезжал эконом из монастыря, чтобы оповестить о приезде сэра Миддлвея. Он вспомнил об этом только тогда, когда увидел монахинь! У меня иногда возникают сомнения в том, все ли у твоего брата в порядке с головой!

И она постучала пальцем по виску с выражением отчаяния на лице.

— А как об этом узнал монастырский эконом? Ведь монастырь не относится к владениям Миддлвея, он принадлежит ордену цистерцианцев.

— Понятия не имею, — с раздражением ответила Кэтрин. — Важно другое. Сэр Миддлвей будет недоволен, когда увидит, в каком состоянии пребывают его земли и собственность. Будет чудом, если он нас всех не вышвырнет отсюда и не передаст все это кому-нибудь, у кого хватит денег, чтобы поднять хозяйство.

Она устремилась на кухню, и вуаль развевалась за ее спиной как сигнал бедствия.

Оливия прикрыла глаза, чтобы не видеть царившей вокруг нее суеты, и думала о том, что ей сказала Кэтрин. Та явно понимала, в каком печальном положении находилось поместье, и значит, знала об этом и тогда, когда выходила замуж за Генриха. Что же заставило ее решиться на этот шаг? Может, она отчаялась найти мужа, учитывая солидный возраст? А теперь сэр Миддлвей сам увидит, насколько серьезны проблемы. Но он, наверное, не слишком удивится, потому что чума скосила множество людей, и простых, и высокородных, поэтому рабочей силы везде не хватало. Последствия чумы переживали и в замке, и в монастыре, и в усадьбе, и в хижине.

Оливия вспомнила, как много лет назад сэр Миддлвей уже приезжал сюда. Она тогда была маленькой девочкой, ведь это случилось еще до того, как ее отвезли в монастырь. Он был пожилым джентльменом, седым и строгим, но с мелодичным голосом, который поразил девочку, привыкшую к северному диалекту. Должно быть, он теперь совсем старый и, наверно, очень усталый после всех поездок по владениям.