Волшебное очарование Монтаны - Кэтрин Лэниган Страница 3

— Это ненадолго, девочка, — рассеянно сказала она Дэйзи, спокойно сидящей на обитом рассохшейся кожей сиденье между хозяйкой и незнакомцем.

Моника не могла понять, почему Харрисоны уехали не попрощавшись. Их исчезновение повергло ее в печаль, сродни той, что бывает после смерти близких. Как бы там ни было, но у Моники возникло чувство, будто она брошена… в очередной раз. Она больше не увидит старушку Харриэт, очаровательную ирландку, подругу Аделаиды. Ту самую Харриэт, которая постоянно угощала Аделаиду своей выпечкой, соленьями, желе или просто приходила поболтать. Аделаида в ответ обучала Харриэт шитью, вязанию, плетению кружев и вышиванию. Харриэт была тем живым звеном, что связывало Монику с бабушкой. Вместе они предавались воспоминаниям, пересказывали любимые бабушкины истории о детстве ее внучки в горах. Благодаря Харриэт Моника никогда не забывала о тех жестокостях, что ей довелось пережить в школьную пору. Она с радостью бы стерла из памяти то время.

— Необязательно провожать меня до дома, — вывел ее из задумчивости Остин.

— Меня это не обременит. Хотя, по-моему, ты вполне мог бы в наказание добрести до дома своими ленивыми ногами.

Остин застонал в полный голос.

— У меня не «ленивые ноги», а ранение по твоей вине! Я всего лишь хочу поскорее избавиться от тебя и твоей зловещей собаки!

Она нажала на тормоза и резко остановила грузовик. Остин вылез, придерживая раненую ногу. Дэйзи готова была наброситься на Остина, едва тот сделает неверный шаг. Трудно сказать, от чего он устал больше — от нацеленного на него ружья Моники или от мысли, что зубы овчарки вот-вот вцепятся в его раненую ногу.

— Спасибо, что подбросила меня. — Он с опаской заковылял к дому вслед за Моникой. — Теперь ты на моей земле, и, пожалуйста, покинь ее. В противном случае я возьму ружье и подстрелю тебя, ясно? Как тебе это понравится?

— Ты осквернил дом Харрисонов! — всплеснула руками Моника. — Что ты натворил? Разрушил крышу, фасад… Господи, дом выглядит так, будто в него угодила молния!

— Отныне это мои владения. Я волен поступать здесь как пожелаю. Я расплатился за дом наличными. — Добравшись до дверного проема, где некогда была входная дверь, он повернулся лицом к Монике. — Я отстрою его заново на современный лад.

От дома Харриэт и Чака не осталось практически ничего. Моника хорошо помнила их старую кухню с белыми столешницами, с крытым линолеумом в черно-белую полоску полом, с печкой, работавшей от баллонов с газом, от которой по всему дому шел аромат свежей выпечки. Помнила старинные немецкие часы с кукушкой на стене, коллекцию петухов из фаянса, дерева, гипса и фарфора, которые Харриэт расставляла по полкам, столам и подоконникам. Маленькой девочкой Моника собирала цветы для Аделаиды, Розы и Харриэт. Всякий раз, когда она вешала на шею Харриэт гирлянду из маргариток, добрая женщина заключала Монику в объятия, целовала в щеку и отпускала домой с какой-нибудь изысканной сладостью, а ими скромные трапезы в бревенчатой хижине семейства Скай не были богаты.

Глаза Моники увлажнились слезами, но она не хотела, чтобы этот мистер Остин Синклер заметил ее слабость. Сдержав поток воспоминаний, Моника дала себе клятву узнать подлинную причину, почему Харрисоны покинули здешние горы. Даже если для этого потребуется ехать в Силвер-Спе и расспрашивать кое-кого из горожан. Больше всего на свете Моника ненавидела обращаться к кому-либо за помощью. Нет ничего хуже, чем под давлением обстоятельств позволять лезть в свою личную жизнь. Мало ее били раньше? Неужели прошлое вновь повторится?

Если бы Остин Синклер не покидал своих родных мест, то ничего этого не произошло бы. Это он виноват в том, что последние из тех, кто по-настоящему заботился о Монике, уехали отсюда. Он, кажется, страдает? Так ему и надо! Она метнула в него взгляд и пробормотала:

— Ты зря все тут разломал, Остин Синклер! Пожав плечами с напускным высокомерием, он промолвил в ответ:

— Держи-ка свое мнение при себе, мисс Скай, и убирайся с моей земли. Я хочу побыть один.

Моника отошла от груды строительного материала и направилась к своему грузовику. Сев за руль, она хлопнула в ладоши, призывая к себе Дэйзи, и с грохотом затворила дверцу, как только собака запрыгнула в кабину. Дав задний ход, Моника вывела грузовик на наезженную колею и надавила на газ…

Остин смотрел, как она уходит, освещенная узкими лучами фар, словно это была не девушка, а инопланетянин с космического корабля. Он слышал байки о летающих тарелках, якобы садившихся в здешних краях, но никогда не верил в подобные истории. Однако теперь он бы ни за что не поручился. Должно же быть какое-то объяснение, отчего эта безупречно красивая девушка ведет себя так агрессивно.

В раздумьях над тайной Моники Скай Остин проследовал через разоренную гостиную по коридору, точнее, тому, что раньше им было, в спальню, единственное жилое помещение в доме. У дальней стены стоял письменный стол, ломящийся от всевозможных электробытовых приборов. Слева к стене была придвинута односпальная кровать, застеленная дорогим темно-синим бельем с золотистыми узорами и красным шерстяным пледом, а у противоположной стены возвышался шкаф из натуральной сосны. Остин приобрел его в Бате три недели назад, когда подписывал документы о покупке имения Харрисонов.

Он взял сотовый телефон и набрал номер врача, найденный им в телефонной книге. Трубку подняли лишь после четырнадцатого звонка.

— Доктор Килрой слушает.

— Доктор, мне сказали, будто вы не оказываете медицинской помощи до утра. В трубке раздался смех.

— Это зависит от того, насколько критическая ситуация, и от того, поужинал я или нет.

— В меня стреляли!

— Господи Иисусе! Где?

— Попали в правое бедро. Кровь еще течет.

— Я спрашиваю: где в вас стреляли? Остин закатил глаза.

— Недалеко от моего дома. Я расскажу вам позже. Послушайте, я истекаю кровью. Мне срочно необходима медицинская помощь. Вы не могли бы направить сюда машину «скорой помощи»?

— Исключено, — последовал грубоватый ответ.

— Почему, черт подери?

— У меня нет машины.

— Господи! Что же вы делаете, когда кто-нибудь при смерти?

— Не знаю, сынок, — ответил доктор Килрой после короткой заминки. — В моей практике еще не было такого. Обычно пациенты подолгу болеют, а потом умирают естественной смертью.

У Остина возникла мысль, будто он на другой планете. От слов доктора он впал в куда большее отчаяние, чем тогда, когда был с Моникой. Наверное, решение перебраться в здешние края нужно было хорошо обдумать, а не вспоминать о том, что из окон дома Харрисонов открывается столь впечатляющий вид на горы, каким никогда в жизни ему не доводилось любоваться. Если бы он поближе познакомился с соседями, ему бы не пришлось торчать здесь со жгутом вокруг бедра и тратить время на препирательства по телефону с шутом гороховым, который именует себя доктором. В горле у Остина пересохло, но он все-таки спросил: