Шикарная женщина бьет тревогу - Татьяна Крузе Страница 3

Коль пес воспитанным быть сможет, и мудрую хозяйку расположит.

Вольный перевод из «Фауста» Гёте

Как я воспитываю лучшего друга женщины

Урок 2. Дисциплина против страха разлуки

Будет ли толк от воспитания вашего маленького друга, зависит целиком и полностью от вас. Вам потребуются: спокойствие, терпение, упорство и первоклассная быстрота реакции, особенно в упражнениях против страха разлуки у вашего маленького любимца.

Собаки — животные стайные, их чувства требуют постоянной стимуляции. Если вы просто оставите своего песика одного, он от скуки и одиночества начнет искать выход своим чувствам в умышленной порче имущества: сверлить, заколачивать, захламлять кухню грязной посудой, или, хуже того, приобретет вредную привычку тупо таращиться в телевизор.

Прежде чем оставить своего маленького любимца одного, вы должны загрузить его физической и духовной работой — в состоянии изнеможения он не натворит глупостей.

Поначалу оставляйте его одного ненадолго, лучше с любимой игрушкой. Как только вернетесь, щедро наградите его похвалой. Повторяйте это упражнение, постепенно увеличивая время отсутствия, пока он не научится оставаться один, не испытывая страха. В крайне редких случаях, если вы хотите уйти из дома, можно посадить малыша в старый детский манеж, оставив для него воду и игрушки, которые можно грызть.

In dubio pro Yoga! [12]

Древняя римско-индийская мудрость

Он был божественно прекрасен. А его голос проникал в самую душу. И все-таки я не бросилась к нему, а, преисполнившись тоской, но не пуская слюни, неподвижно лежала на полу.

Как такое возможно?

Не угадали, трупом я не была.

Правильно, молодой человек был моим инструктором йоги Свэми Детлефом, а вокруг меня лежали еще двадцать женщин и один парень, которые также жаждали просветления здесь и сейчас, за двенадцать евро пятьдесят центов за урок во «Дворце йоги Алмаз Лотоса».

С самого начала я дала Урсу ясно понять, что не собираюсь, ожидая его с работы, крутиться по хозяйству, как работящая экономка, чтобы продемонстрировать свои достоинства в этой области, а потом ублажать его вкусными ужинами, пока он будет пространно и нудно рассказывать, как прошел день.

Ничего подобного! Я буду и дальше заниматься переводами. Всего: от филиппинских свидетельств о непорочности до книжонок для мужчин мелких баварских издательств, которые на фиг никому не нужны. И по мере надобности буду и впредь работать в книжном эзомагазине «Кундалини». И со своими приятельницами по страсти к детективам тоже буду встречаться. За нашим всегдашним столиком в Клубе любителей детективов — если мне захочется, конечно. И два раза в неделю буду продолжать свои занятия йогой. А ему за это разрешается гостевую комнату в нашей квартире переоборудовать в кладовку для его коллекции классических фотокамер и собственными руками сколотить полки для разных «Роллис» и «Леек».

БЕРЕМ НА ЗАМЕТКУ:

Только последовательное привитие дисциплины помогает против страха разлуки: на одной «ляйзайфэ лидер» [13]— методике в воспитании мужчины — далеко не уедешь.

Первоначально это, конечно, случилось по недосмотру. Я тогда перевела три диплома и собиралась сдать их за наличные в бюро переводов, для которого выполняла эту работу.

Новый клиент с офисом на западе Штутгарта. Я прошла через ворота на задний двор с баками для мусора и огромной вывеской:

ХАЙМРАД МЕРТЕНС, ПРАКТИКУЮЩИЙ

ЦЕЛИТЕЛЬ

БИБЛЕЙСКАЯ ШКОЛА — ВЕСТ

ЛИНГВЭ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬ

ДВОРЕЦ ЙОГИ АЛМАЗ ЛОТОСА

СТУДИЯ БОЕВЫХ ИСКУССТВ ДАНИЭЛЬ

ПФИСТЕРЕР

АТЕЛЬЕ ПЕРЕДЕЛКИ ГОТОВОГО ПЛАТЬЯ

ЮЛЬДЕРИМ

И никаких указателей этажа или офиса. Ничего.

Цокольный этаж я сразу исключила, потому что из-за выкрашенных в черный цвет дверей доносились душераздирающие вопли. Это мог быть только Хаймрад Мертенс, целитель, практикующий терапией первобытным криком, ну, или гуру восточных единоборств Даниэль Пфистерер «черный пояс».

На втором этаже со стен осыпалась краска, а за дверьми было тихо. Первая из дверей оказалась незапертой, только прикрытой, так что я постучала и вошла.

Едкий смрад каких-то курящихся палочек должен был меня насторожить, но для отступления все равно было поздно. Мне навстречу, улыбаясь, выступил златокудрый бесполый ангел и воскликнул:

— Пожалуйста, снимите обувь! — а потом потащил меня по километровому коридору. — Для переодевания уже нет времени. Мы ждали только вас. Тсс!

Он приложил палец к вытянутым губам и впихнул меня в средней величины зал, где старческий голос с диска противно тянул одно и то же слово, вроде «аа-гаатаанайййи», а человек двадцать свернулись на подстилках в позе эмбриона и бормотали «хюоооуу-уммммм».

— Нет-нет… — начала я, но ангел потряс своими локонами:

— Не надо бояться. Просто делайте, как другие. Мне давно стало ясно, что это отнюдь не конторское помещение альтернативного агентства переводов, а меня по ошибке приняли за начинающего йога.

Но в тонких руках эфирного создания оказалась недюжинная сила, с которой он меня уложил на пропахшее потом шерстяное одеяльце.

— Начинаем занятие! — лучезарно возвестил он, и «эмбрионы» развернулись, чтобы заплестись в позу лотоса.

Изящная брюнетка возле меня, облаченная в белый льняной комбинезон со стрелками, протянула руку и шепнула:

— Доктор Алекс Дромбовски. Не волнуйтесь, я вначале тоже была настроена скептически.

— Никаких разговоров, пожалуйста! — прикрикнул ангел.

То, что последовало за этим, я могу объяснить только гипнозом. А иначе почему я стала каждую неделю прилежно совершать паломничество на йогу?

Я, которая всегда считала йогу отвратительным вывихом тела и уныло-аскетическим взглядом на жизнь! Да и вообще я презирала всяческий спорт, а мои физические упражнения ограничивались, как правило, толканием тележки в супермаркете. Наверное, в эти курительные палочки подмешан какой-нибудь наркотик, который нас снова и снова, будто в трансе, гонит на эти занятия. Хм…

Свэми Детлеф, на самом деле Детлеф Ковальски, относился к своему делу серьезно. Каждый урок он начинал с того, что обрушивался на какую-нибудь из звезд вроде Мадонны, которые, разодетые в модные спортивные костюмчики, профанируют убогую пародию на йогу перед безвольными массами. В его случае речь, конечно, шла о более высоком — в чем, собственно, заключалось это «высокое», мне не было ясно. Нирвана? Или буддизм? Или и то и другое? Во всяком случае, нечто совершенно заоблачное, лишенное какой бы то ни было материальной оболочки.