Солнце и луна - Патриция Райан Страница 3

– У меня есть деньги… – прошептала она.

– Деньги мне не нужны.

Глаза ее снова открылись. Это был взгляд маленького умного зверька, загнанного в угол сильным и опасным хищником. Вместо того чтобы смириться со своей участью, как сделали бы другие на его месте, он лихорадочно ищет выход. В черных глазах Филиппы читались и страх, и решимость.

– Если не деньги, то, что же?

– Отгадай! – усмехнулся Хью. – Чего хочет мужчина от женщины ночью в темном переулке?

– Это тебе даром не пройдет! Мой отец – влиятельный нормандский барон! Посмей только надругаться надо мной, и он тебя из-под земли достанет!

Это было правдой лишь отчасти. Барон Ги де Бове был человек весьма влиятельный, однако он не был законным отцом девушки. Он прижил Филиппу и ее сестру Аду, двойняшек, с одной парижской модисткой и, хотя искренне любил девочек, не мог дать им своего имени. Он, не колеблясь, предал бы обидчика Филиппы самой ужасной смерти, если бы не умер четыре года назад глубоким стариком.

Хью покачал головой: похоже, бессовестная ложь не стоила этой девушке никакого труда. Во всяком случае, произнося свою угрозу, она смотрела ему прямо в глаза.

– И не надейся, что отделаешься легкой смертью. Сначала тебе придется долго мучиться! Отец прикажет…

– Куда умнее избегать неприятностей, чем потом из них выкручиваться, – перебил Хью, невольно восхищенный таким самообладанием. – Человек здравомыслящий, заметив, что его преследуют, будет держаться людных и освещенных мест и всеми силами избегать темных переулков. И уж тем более глупо так вести себя особе женского пола. Зачем тебе понадобилось прятаться здесь?

– Я хотела выследить тебя, узнать, где твоя берлога, и передать тебя в руки закона! – надменно ответила Филиппа.

Хью расхохотался.

– Хотела выследить меня? Что за дурочка! Сама судьба решила тебя проучить, чтобы не слишком задавалась.

– Ищешь оправдания своей низости?

– Зато твоей глупости оправдания не найти. Шляешься ночами по городу, не понимая, что все до поры до времени. Мерзавцев кругом хоть пруд пруди.

– И притом вооруженных до зубов!

– Думаешь, я не справлюсь с тобой голыми руками?

– Мне уже приходилось обагрять это лезвие кровью, что бы ты там ни думал! Еще неизвестно, кто с кем справится. Я, может, и не очень сильная, зато ловкая и не поколеблюсь отсечь любую часть твоего тела, которая подвернется под мой кинжал!

– Да неужто?

Поскольку Филиппа продолжала держать оружие на уровне его горла, Хью не составило труда ухватить ее за запястье и вывернуть его так, что пальцы ее разжались. Кинжал выпал. У девушки вырвался приглушенный крик негодования.

– Так-то лучше, – заметил Хью, ногой отбрасывая кинжал подальше. – Я нежно люблю все части своего тела и вовсе не желаю расстаться ни с одной из них.

Мысленно он добавил: «Хватит и того, с чем уже пришлось расстаться». Глаза его успели привыкнуть к темноте, и теперь он мог видеть Филиппу более ясно. Судя по частому дыханию и взгляду, полному ужаса, она, наконец, сообразила, в какую серьезную переделку попала.

Самое время.

– Этот ножичек только сделал тебя более уязвимой, потому что создал иллюзию безопасности. Теперь ты сама видишь, что с тобой вполне можно справиться даже без оружия.

Хью сделал шаг вперед и оперся левой ладонью о стену, правой по-прежнему держа ятаган так, что лезвие слегка касалось горла девушки. На лице ее теперь было мрачное, почти безнадежное выражение, но она выдержала его взгляд, хотя и дрожала всем телом.

– Что скажешь? Разве победа не за мной? Я вдвое тяжелее, а уж во сколько раз сильнее, и говорить незачем. К тому же я намерен довести до конца то, зачем здесь нахожусь. – Он приблизил лицо почти вплотную, понизив голос до шепота, ласкового и тем самым еще более пугающего. – Ты переоценила свои силы, потому и навлекла на свою голову беду. Хорошенькая штучка вроде тебя должна сто раз подумать, прежде чем выйти одной во тьму, где таятся негодяи вроде меня, и уж тем более ей не стоит забредать в переулки, где негде повернуться, некого позвать на помощь и можно надорвать горло криком – все равно никто не услышит. Теперь ты полностью в моей власти…

Хью позволил взгляду ненадолго погрузиться в глубину черных, как ночь, глаз Филиппы, потом перевел его на губы, такие же яркие на бледном лице, как карминовые губы фарфоровой статуэтки. Лезвие шевельнулось, погладив горло с обманчивой нежностью, словно пальцы любовника. Кончиком ятагана Хью по очереди забросил полы плаща на плечи Филиппы. Веки ее опустились, дыхание пресеклось, и так она стояла – прижавшись к стене, каменно напряженная, – пока он скользил по ней оценивающим взглядом.

В самом деле, она была воплощенным изяществом: маленькие округлые груди, женственные бедра и поразительно тонкая талия, подчеркнутая вышитым пояском. Когда Хью снова посмотрел ей в лицо, черные глаза открылись и уставились на него с отвращением и все с тем же странным самообладанием.

– Что ж, делай свое дело!

– Правда?

– А что? Я ведь проиграла! – сказала Филиппа с удивительным в ее положении достоинством. – Я не выйду из этой переделки без потерь, но предпочитаю выйти из нее живой, а потому не стану сопротивляться, если ты уберешь от моего горла свой меч или как это там называется.

– Как скажешь. Вижу, ты взялась за ум.

Хью с удовлетворенной улыбкой спрятал ятаган и взялся за пояс своих узких штанов.