Жена моего любовника - Ирина Ульянина Страница 3

Помню, битых два часа угорала в автобусе, потом угорала, плутая по сизой от зноя, бензиновых испарений и пыли столице Греции. Не представляю, как там выживают аборигены? Дышать абсолютно нечем!.. На центральной площади Омония, что по-русски означает Согласия, меня сшиб с ног обдолбанный наркоман. Разумеется, сделал это не нарочно, просто ничего перед собой не видел пустыми зенками. Я шмякнулась на грязный асфальт и расшибла локоть — боль была настолько чудовищной, что печатными словами не передать. Чуть сама не ослепла! А когда прозрела, убедилась, что тротуар вокруг этой паршивой площади забросан шприцами и окурками, к тому же густо заплеван немытыми и нечесаными, одичавшими личностями. И жутко, и грустно сделалось: в какую помойку выродилась древняя цивилизация!.. Встала, отряхнулась и в самом гнусном настроении потопала назад к автостанции. Так, на всякий случай заглянула в первый попавшийся меховой салон, хотя желание примерять шкуры дохлых крыс к тому моменту совершенно иссякло, но в магазинчике было чисто, пусто и прохладно, да и хозяин оказался — сама доброта. Предложил мне «Метаксы», а я предпочла колу. Уселась, с кайфом вытянув усталые ноги, жадно присосалась к ледяной баночке и… Увидела Сережку и шубу! Это произошло одновременно, будто сама судьба вознаградила меня двойным везением за разбитый локоть и тепловой удар.

Парень появился откуда-то из-за кронштейнов, откинул назад упавшие на лицо спутанные кудри и подмигнул мне. Он держал плечики с шубкой необычной лиловой расцветки и оглядывался, куда бы ее пристроить. Понравился мне сразу до изнеможения! Ну и шубка тоже понравилась…

— Откуда вы приехали? — спросил меховщик.

На миг я позабыла, кто я и откуда. Смотрела на него бессмысленно, как овца:

— А? Что?

Он повторил вопрос, и, когда я ответила, кудрявый парень обрадованно вскинул брови:

— О, землячка! Я тоже из Новосибирска, — и протянул ладонь для рукопожатия. — Давай знакомиться. Меня зовут Сергей.

Он походил на актера Антонио Бандераса, но был намного лучше, выше ростом, красивее. Майка-боксерка обнажала мускулистые плечи и сильные, развитые руки, похожие на передние конечности гориллы. Потертые джинсы ладно обхватывали узкие бедра. А главная прелесть содержалась в выражении карих глаз — веселых, лукавых, обольстительных… Мне захотелось до него дотронуться, потому попросила примерить шубу. Серега, накинув лиловую норку, словно невзначай приобнял мои плечи, а хозяин заведения зацокал языком:

— Нца-ца, супер! Супердевочка.

— Да, очень классно, — подтвердил Бандерас.

Поторговаться, как учили многоопытные кумушки на пляже, я не сумела, вернее, вообще забыла о такой возможности. Отвернувшись к стене, достала из бюстгальтера скрученную рулончиком валюту и рассчиталась сполна. Пока земляк упаковывал мою покупку, грек наполнил рюмки «Метаксой». Других посетителей в салоне не было, и мы обмывали обновку долго и упорно, наверное, целый час. Сергей рассказал, что приехал в Грецию три месяца назад с десятью евро в кармане, автостопом пересек всю страну, подрабатывая чем придется — и апельсины собирал, и малярным делом занимался. Меховщик время от времени приставал с предложениями купить еще что-нибудь, демонстрировал то енота, то бобра, то каракуля, а я разводила руками: «Денег нет. Кончились», и он потерял ко мне интерес, спрятал бутылку с бренди. Пора было уходить, а я все не могла насмотреться на Сережку. Волевым усилием отодвинула пустую рюмку, встала, и догадливый парень схватился за пакет с шубой:

— Катрин, я провожу тебя в отель.

— Долго провожать придется — за сто километров. Я в Лутраках живу.

— Ну, хотя бы до автостанции доведу. — Он посмотрел так, словно признался: «Умираю, как хочу тебя!» Чуть не обуглил пламенным взглядом! И увел из царства убитых зверей, обнимая за талию. В ожидании автобуса мы самозабвенно целовались. А когда эта газовая камера на колесах прибыла, Сережка следом за мной запрыгнул на подножку. Наверное, ему было без разницы, где оттягиваться, но я верила, что он влюбился с первого взгляда. В ту же ночь мы стали любовниками…

— Вспоминал, говоришь? — Я иронично прищурилась, возвращаясь к реальности. — Отчего же так резко смылся? Да еще Кастанеду прихватил, а я, между прочим, ту книгу сама дочитать не успела.

— Какого Кастанеду? Ты, Катрин, меня с кем-то путаешь. — Серый изобразил оскорбленную невинность. — Нет, девочка моя, я мог взять разве что Камасутру.

— Не смеши, Камасутру нормальные люди успевают изучить в средней школе, в период полового созревания.

Мое высказывание заинтриговало официантку, подоспевшую с бокалами и тарелками. Она поделилась мнением, что сексом надо заниматься, а не читать о нем. Можно подумать, ее кто-то спрашивал. Мы с Сережкой направились к стойке с салатами, где мой отличник по курсу постельных наук простонал:

— Селедка под шубой, обожаю!

— Как тебя легко ублажить, — усмехнулась я и сглотнула голодную слюну. Разум подсказывал, что нужно подсчитать калории прежде, чем метать снедь на блюдо. С тех пор как я рассталась с законным мужем, лишившись источника постоянных стрессов, талия и бедра поплыли вширь, вышли из берегов старых юбок и брюк. Если продолжать в том же духе, рискую догнать и перегнать гиппопотама! Но перед искушением едой я не устояла точно так же, как в свое время перед Волковым. Тарелку нагрузила с горкой, обильно полила соусом и посыпала измельченным грецким орехом. Мой спутник отсутствием аппетита тоже не страдал, однако пиво в кувшине иссякло раньше, чем мы наелись.

— Давай, душа моя, вмажем водки за встречу! — вошел в раж Серенький.

Он не спускал с меня глаз, подернутых нескрываемым вожделением, от высокой температуры взгляда, кажется, даже линзы в его очках запотели. Что уж говорить обо мне? Естественно, занялась жаром, и этот внутренний огонь спалил дотла застарелые обиды и комплексы, отправил в тартарары пятилетку разлуки. От желания в горле пересохло, и, сглотнув ком, я выдавила из себя:

— Похмелье будет страшным…

Эх, кого волнует завтрашнее похмелье, когда алкоголь и страсть уже торкнули в мозги?.. Сережка призывно махнул официантке и, придвинувшись ко мне, положил под столом руку между моих коленей:

— Катрин, сокровище мое, ты по-прежнему живешь с родителями?

— Нет, сейчас живу с Азизом, — поддразнила я.

То ли от удивления, то ли от гнева он оставил в покое мои ноги, сурово нахмурил брови, отчего очки сползли с переносицы.

— Что еще за Азиз? Таджик со стройки?

— А что ты имеешь против таджиков? — Иногда мне удается выступать в образе завзятой интриганки. Поставив руку на локоть, устроила лицо в лодочке ладошки и невинно захлопала фиолетовыми ресницами. Сережкина ревность служила мне лучшим комплиментом. Поделом ему! Не одной же мне страдать пять лет подряд?..

Подбежала официантка, возрадовалась, что клиент дозрел до водки, посоветовала взять «Журавлей». Серега продолжал сердито сопеть, и я не выдержала, раскололась, сообщив, что Азиз не мужчина, а экзотический попугай неописуемой красы и невероятных размеров. На столе возникла запотевшая бутылка с узким горлышком, и Волков приготовился к возлияниям — ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговичку рубашки, после поднял наполненную рюмку: