У вас семь новых сообщений - Стюарт Льюис Страница 3

Каждый четверг по утрам вывозят мусор. Мне всегда кажется, что грузовики – это огромные чудовища, ревущие вдалеке. Я просыпаюсь, как только слышу эти звуки, выкатываюсь из кровати и плетусь в ванную. Там нет ни ручки, ни блокнота, так что я пишу на туалетной бумаге карандашом для глаз:

Жил один мальчик с волосами, как лен,

И девочка напротив потеряла сон.

Вечерами, слушая у окна,

Она представляла, как дрожит под его рукой струна.

Как рождается звук прекрасней всего на свете,

И она чувствует, что попала в его сети.

Дверь ванной открывается, и, протирая глаза, входит Тайл со взъерошенными волосами.

Он берет бумагу у меня из рук и, прочитав, издает звук одобрения. Он мой самый верный поклонник. Я забираю у него листок и ухожу, чтобы он мог спокойно сделать свои дела.

Сегодня я решаю сходить в квартиру-студию, принадлежавшую моей матери. Она оставалась нетронутой со дня смерти хозяйки. Кажется, будто там есть нечто, что поможет мне почувствовать себя ближе к ней. По дороге в школу я прошу водителя проехать мимо, чтобы у меня появилась возможность подготовиться. Студия находится на верхнем этаже узкого каменного здания рядом с парком. Две стены стеклянные, и кажется, что это зимний сад. Студия небольшая, но обладает особым очарованием, как говорят агенты по недвижимости. Отец один раз ходил туда, через несколько недель после ее смерти, но так и не смог заставить себя что-то передвинуть. До сегодняшнего дня квартира выглядит такой же, какой ее видела моя мать. Мы туда больше не заходили.

В школе «зеленая» неделя, и все ведут себя так, будто им есть дело до окружающей среды. Когда неделя закончится, большая часть людей вернется к пластиковым стаканчикам, снова будет ездить на море на огромных внедорожниках и оставлять воду включенной во время чистки зубов. Но все равно приятно вести себя так, будто тебе есть до чего-то дело. Я пытаюсь быть скорее заинтересованной, чем почти ничем не интересующейся.

Отца нет дома, так что я иду в его кабинет и заглядываю в ящик с ключами. На самом дне лежит большой ключ, к которому приклеен кусок липкой ленты. На нем красным маркером написано «Студия». Мое сердце сбивается с ритма, когда я вижу плавный почерк мамы. Минуту я смотрю на ключ, держа его на раскрытой ладони, а потом сжимаю в кулак.

Консьерж улыбается, когда я прохожу мимо. Мне позволено выходить одной, пока на улице светло. Через пятнадцать минут я дохожу до нужного дома и понимаю, что вся взмокла. Я делаю глубокий вдох и поднимаюсь по лестнице.

Я не хочу ехать в лифте, потому что он не больше телефонной будки. На площадке пятого этажа я встречаю уборщицу. Она слушает старый кассетный плеер… Не думала, что они еще существуют. Она улыбается и кладет руку мне на плечо. Не могу дождаться дня, когда все окружающие перестанут гладить меня, будто я какое-то животное.

Я подхожу к двери. На ней написано «6b», но буква «b» сломана и висит так, что напоминает «q». Я медленно поворачиваю ключ и открываю дверь.

Первое, что бросается в глаза, – это нечто, похожее на яблоко. Сейчас оно больше напоминает старый чернослив, покрытый зеленым покрывалом плесени и наполовину съеденный жучками. Я открываю окно, смываю остатки яблока в канализацию и иду к холодильнику. К моему облегчению, там нет ничего за исключением приправ и бутылки белого вина. Я возвращаюсь к уборщице и прошу одолжить тряпку и моющее средство. Она не понимает по-английски, но я показываю ей, что мне нужно, словно мы играем в игру. Наконец она улыбается и дает мне тряпку, бутылку и метелочку из перьев. Следующий час я провожу, убирая слой пыли толщиной в полдюйма. Я открываю мамин ноутбук и вздрагиваю при виде заставки на рабочем столе. Это моя фотография, сделанная на пляже в Нантакете. Я не улыбаюсь, выгляжу холодной и раздраженной, с острым взглядом.

На клавиатуру падает большая слеза.

Спальня не больше кладовки, но вся залита светом. Я пытаюсь почувствовать мамин запах в смятых простынях, но они пахнут только пылью. Я быстро снимаю их с постели и складываю в углу. Из ящика стола выглядывает черный шнур, я тяну за него, и у меня перехватывает дыхание. Это ее мобильный телефон со все еще подключенным зарядным устройством. Я нажимаю кнопку, желая проверить, работает ли он, и, к моему удивлению, раздается звук загрузки. Думаю, отец не отказался от услуг оператора. Возможно, это семейный тариф, и он решил его оставить. Мама не принадлежала к группе людей, которые постоянно носят телефон с собой, – она долго раздумывала, прежде чем его приобрести. Я пролистываю список контактов и останавливаюсь на имени Марка Джейкобса. Когда мне было девять, я пила с ним чай в Париже. Она оставила меня с Марком в кафе где-то в Марэ, а сама отправилась на кастинг для французского издания «Вог». У него были длинные загорелые пальцы и добрые глаза. Тогда я решила, что это просто какой-то ее знакомый. Теперь я вспоминаю тот день каждый раз, надевая свое любимое голубое платье с глубоким вырезом из его весенней коллекции 2001 года, сшитое специально для мамы и перешедшее ко мне. Я нажимаю кнопку вызова и попадаю на голосовую почту, но не оставляю сообщения. Того, что я звоню Марку Джейкобсу из квартиры мамы, уже достаточно, чтобы мне стало не по себе.