Изумруды пророка - Жюльетта Бенцони Страница 3

— В таком случае почему же они в свое время не предсказали появления римского императора Тита, который принес с собой войну, разрушение Храма и почти полное уничтожение народа?

Абнер Гольберг отвел глаза, словно не желая видеть развернувшейся перед ним страшной картины.

— Люди стали совсем другими, гнусные пороки, страсть к золоту завладели умами даже тех из них, кому следовало бы быть среди самых достойных, самых благородных, самых великих… Во времена разграбления Иерусалима «Урим» и «Туммим», «Свет» и «Совершенство», уже не были в Храме. Впрочем, пророчества никогда не помогали избежать катастроф, потому что люди в них не верили.

— И что же сделали с этими камнями? Продали их? Может быть, потому, что перестали верить в их силу? Господь ведь не слеп и не глух, вполне возможно, что Он попросту отнял у изумрудов их чудодейственную силу, посчитав недостойными тех, кто владел «Уримом» и «Туммимом»? В таком случае они стали обычными драгоценными камнями… Очень красивыми, наверное? — добавил князь, невольно поддавшись своей страсти к драгоценностям, в особенности к тем, которые имеют свою историю.

— Нет, до этого все-таки не дошло! Камни были украдены незадолго до того, не знаю кем, но знаю точно, что они побывали в руках у вождя ессеев, которые укрылись в Масаде, последней и самой мощной из выстроенных Иродом крепостей, той, что смогла устоять дольше других…

Я знаю героическую историю Масады, — проворчал Морозини, — и, поскольку вам она тоже хорошо известна, вы, несомненно, понимаете, что искать ваши изумруды так же бесполезно и бессмысленно, как считать песчинки в пустыне. Если ессеи не закопали их в каком-то укромном местечке громадной каменной платформы, они стали военным трофеем Флавия Сильвы, а может быть, их попросту украл какой-нибудь из солдат Десятого легиона… Ну и как же вы собираетесь отыскать их?.. Потому что ведь именно это послужило причиной нашей с вами встречи, правда? Вам угодно, чтобы я нашел эти камни?

— Вы правы! Если кто-то и может это сделать, то только человек, который сумел восстановить пектораль!

— Увы! Уж вам-то хорошо известно, что путеводной нитью для меня был Симон Аронов — единственный, кто исчерпывающе был осведомлен о проблеме. Но Симона Аронова больше нет, да он и при жизни никогда даже не упоминал о таинственных изумрудах…

И без того довольно мрачное лицо раввина потемнело еще больше.

— Может быть, он не упоминал о них только потому, что сам владел ими? Я слышал, ему удавалось предсказывать будущее… Возможно, именно этим и объясняется его прозорливость.

Тут Гольберг попал в точку. Морозини не забыл предсказания Хромого, касающиеся того, что он называл «черным порядком». И Аронов оказался прав: фашизм, с которым сам Альдо уже успел познакомиться в Италии, воцарился и в Германии с приходом к власти Адольфа Гитлера. Идеология фашизма — безбожная и не знающая никаких запретов идеология — совратила многих людей из числа побежденных в Великой войне.

— Мне кажется, — убежденно ответил Морозини, — что не требовалось никакой помощи, пусть даже и полученной в наследство от пророка Илии, чтобы ясно увидеть будущее в столь очевидной ситуации. Но почему вы и словом не обмолвились об этих камнях раньше, при передаче пекторали? Хотели действовать без посторонней помощи?

— Наш Великий Раввин — мудрый старик, чьи мысли чаще обращаются к Всевышнему, чем к грешной земле. Возвращение священного сокровища глубоко обрадовало его, и он, не думая о большем, довольствуется ожиданием времен, когда пророчество сбудется и Израиль станет независимым государством. Может быть, ему не суждено увидеть это своими глазами, но я еще молод, и будущее мне небезразлично. Поэтому мне нужны эти камни, и поэтому я хочу их найти.

— Никто не мешает вам этим заняться… Только без меня!

— Вы отказываетесь помочь мне?

— Решительно! Я деловой человек, господин раввин, и я не могу посвящать свое время поискам по меньшей мере сомнительным, я не могу позволить себе блуждания в тумане: ведь, кроме Масады, которая представляет собой сейчас развалины среди пустыни, вы не даете мне никакого следа… Я не знаю даже, как выглядят эти камни, да и вы, видимо, знаете об этом не больше, чем я…

Ошибаетесь! Вот они, в натуральную величину, — сказал Гольберг, вытаскивая из кармана сюртука картонку, на которой акварелью, несомненно талантливым художником, было выполнено изображение того, что казалось Морозини до тех пор совершенно невероятным. Два абсолютно одинаковых изумруда, два правильных семигранника высотой в три сантиметра и шириной в один, два изумительных прозрачных камня глубокого зеленого цвета, каждый с миниатюрным вкраплением: одно из них напоминало солнце, другое — нарождающуюся луну… Никогда еще этот известный всей Европе, да что там Европе — прославленный везде, вплоть до Америки, эксперт по драгоценностям не видел камней, до такой степени идентичных и тем не менее совершенных каждый в своем роде. Внезапно в Альдо проснулась умолкнувшая было страсть.

— Невероятно! — воскликнул он. — Никогда бы не мог поверить, что на склонах Джебел-Сикаита, где примерно в 2000 году до Рождества Христова были открыты первые изумруды, могло таиться подобное чудо!

— Вы очень точно заметили: чудо! — откликнулся раввин. — И они вовсе не ведут своего происхождения с берегов Красного моря. Не стоит забывать: это «Урим» и «Туммим», «Свет» и «Совершенство», и они были переданы самим Ягве пророку Илии, к чьему роду я принадлежу…

— Что вы хотите этим сказать?

— То, что Великий Раввин Палестины естественно наследует Великому Первосвященнику древних времен и что однажды меня призовут к этому высокому служению… Тогда «Свет» и «Совершенство» позволят мне услышать голос Всевышнего… Вот почему они мне необходимы!

— Я говорю вам: напрасные мечты! Подумайте лучше о том, что если эти камни не были погребены в незапамятные времена, то должны были пройти путь, который невозможно проследить, что их, вероятно, разделили, а может, и раздробили…

Он не решился добавить: «…если считать, что они вообще существовали не только в предании и изображение не является плодом фантазии романтически настроенного художника», — но и без того его сомнения натолкнулись на полное уверенности возражение:

— Нет! Ягве такого не допустил бы. Я знаю, что они существуют и сейчас, знаю, что их великолепию ничто не повредило. Ничего другого и вообразить невозможно!

Вот это и называется слепой верой! — не без иронии произнес Альдо, которому не слишком понравился фанатический огонек, блеснувший на мгновение в полуприкрытых тяжелыми веками глазах раввина. Он никогда бы не позволил себе подумать так, когда Аронов рассказывал ему о пекторали, впрочем, подобная мысль вообще не могла бы тогда прийти ему в голову. — Что бы там ни было, насколько я понимаю, вы отправляете меня на новые поиски Грааля — разве не говорили, что эта Чаша, между прочим, тоже священная, была сделана из цельного громадного изумруда? Но ведь я не Галахад, не Персеваль и не Ланселот! Я всего лишь коммерсант, к тому же молодожен, надеющийся стать отцом семейства и…