От босса беременна - Рин Скай Страница 3

КРИСТИНА

Не могу работать спокойно до конца рабочего дня. Новость о беременности настолько выбила меня из колеи, что несколько встреч с отцом моего ребенка в коридоре не вызвали во мне столько страха и ужаса, сколько обычно.

Родить от монстра! Какой кошмар! Наверно, мне нужно сообщить Воронову о том, что он скоро станет отцом? Никогда! Кристина, ты явно сошла с ума! А если он отберет ребенка? С него станется. Нет, сообщать о младенце ему нельзя ни в коем случае.

А почему я вообще решила, что надо оставлять ребенка? А как по-другому? Разве я смогу сделать аборт? Убить частичку себя? Да, мне негде жить, я выплачиваю львиную долю своей зарплаты в качестве долга, но разве это повод идти на убийство? Нет, конечно!

Гавриил Генрихович, мой непосредственный босс, нагружает меня работой выше крыши, но я все равно не могу сосредоточиться на делах. Мысли витают где-то далеко от цифр в отчетах, и в результате я допускаю дурацкие простейшие ошибки.

— Овечкина! Зайди немедленно! — гремит начальство через дверь.

Гавриил Генрихович сидит в отдельном кабинете, но с бухгалтерией у него смежные двери, и я прекрасно слышу весь спектр гнева в его голосе.

Встаю из-за стола. Немного резко, так, что у меня кружится голова, и летают разноцветные мошки. Надо действовать нежнее, я же все-таки ношу ребеночка, и все эти метания со спешкой ни к чему хорошему не приведут.

— Овечкина, овца ты тупая! — выплевывает злой, как сто чертей Главбух.

Мужику около сорока лет. У него противные сальные патлы на голове, много залысин. Огромное пузо, больше которого только его раздутое самомнение.

— Где твои мозги находятся?! — сотрясает листами с моими отчетом мужчина, — Уже на один штраф нарвалась, еще хочешь? Мало тебе было тогда?

Сглатываю подступивший ком к горлу. У Гавриила Генриховича на редкость противный одеколон, от которого меня тут же начинает мутить. Снова кружится голова.

— Позвольте, я все переделаю. — прошу я, в мыслях уже готовая убежать в туалет, зажав рукой рот.

— Бошку себе вместо жопы переделай, овца тупая! — визжит Гэгэ, будто я ему ножкой стула ботинок придавила.

Я стою ни жива ни мертва, крики шефа доходят до меня точно через стеклянный купол. Я покачиваюсь и хватаюсь за спинку стула, что стоит у стола главбуха.

И в тот момент, когда я уже готова потерять сознание, ор шефа резко замолкает. Мне в нос бьет острый, по-мужски брутальный запах, который действует на меня точно вата, смоченная нашатырем. Оборачиваюсь и сердце начинает биться хаотично.

Воронов! Двухметровый огромный мужчина. Он стоит в дверях, нахмурено глядя на Гавриила. И взгляд его не сулит ничего хорошего. Тяжелая массивная челюсть выдвинута вперед. Желваки ходят по мужественным скулам, руки сжаты в напряженные кулаки.

Инстинктивно хватаюсь за живот, пытаясь прикрыть самое ценное. Моего еще не рожденного малыша. От него же. От своего собственного отца защитить кроху пытаюсь.

— Что здесь происходит? — слышу недовольный рык Михаила Захаровича.

Мне снова не по себе. Вибрация его голоса отдается даже в моих коленях, что подгибаются от слабости. Я снова хватаюсь за спинку стула, чтобы не упасть в обморок во второй раз.

На Гэгэ, к слову, тоже лица нет. В присутствии более сильного самца он напрочь растерял всю свою напыщенность, и теперь красный, точно переваренный рак, блестит своей потной залысиной.

Воронов неспешно отлепляется от двери и в два больших шага настигает меня. От страха сердце щемит с такой силой, что я хватаюсь за него невольно и начинаю учащенно дышать. Что со мной происходит?

Умом я понимаю, что он не набросится на меня в присутствии постороннего, но тело мое инстинктивно отпрянывает от него подальше. Я начинаю падать, неловко заваливаясь на бок. Теряю равновесие и лечу вниз, но у самого пола сильные мужские руки подхватывают меня. Крепко оглаживают полностью от коленей и бедер, до линии талии. Я же, задыхаясь хватаюсь за его рубашку, делая заломы на идеально выглаженной белоснежной ткани. Ткань натягивается и отчетливо проступают волоски на его груди. Густы и черные. Как у медведя. Или волка. Меня вновь обдает волной жара.

Воронов прижимает меня к себе, стискивает так, что у меня снова паника: не надавит ли он так сильно, чтобы не повредить ребенку? Но нет, Михаил Захарович отпускает меня, и глядя в глаза бешенным взглядом как рявкнет: — выйдете!

Цепляясь за листы бумаги с перечеркнутыми главбухом цифрами, будто бы они — моя спасательная соломинка, я по стеночке выползаю из кабинета.

Добираюсь до своего места. Голова неистово кружится. Тело горит в местах соприкосновения с гендиром. В виски отчаянно бьет набатом так, что я берусь за голову.

В эту же минуту из кабинета выходит Воронов. Его черный взгляд вновь прошивает меня точно лазером. Я вздрагиваю, но мужчина уже проходит мимо, потеряв ко мне всякий интерес.