9 часов над Атлантикой - Виктория Мальцева Страница 3

Реальность сурова: до моего вылета домой, в Канаду, остались считанные часы, меня ограбили, лишив не только денег и паспорта, но и, похоже, сознания. Я приподнимаюсь, с трудом концентрируясь на цветочных горшках в окне стоящего напротив дома, и сижу какое-то время, облокотившись спиной о стену. Голова раскалывается, причём источник боли находится где-то в районе затылка. Осторожно трогаю его рукой и не обнаруживаю осколков собственного черепа — только кровь, и на том успокаиваюсь. Жива, и Слава Богу. Остальное — сущие пустяки.

Ещё минут десять уходит у меня на то, чтобы подняться на ноги и привыкнуть к головокружению. Пытаюсь сообразить, что делать дальше, куда идти, и вспоминаю о брошенном в оранжерее Университета чемодане. Понимаю, что мне нужно со всех ног туда бежать, пока у моей коллекции блузок и джинсов не нашёлся новый хозяин, но вдруг замечаю в самом конце улицы под пушистым кустом неизвестного мне растения синее пятно. Глупо на что-то надеяться, говорю себе, но не перестаю двигаться в его направлении. И чем ближе подносят меня к этому месту собственные ноги, тем чётче очертания моих надежд — это действительно моя сумка! Чёрт её дери… А мне сегодня везёт!

Денег, конечно, в ней нет, как и кредиток, но паспорт! Паспорт на месте. Я где-то слышала, что паспорта тоже воруют для всяческих преступных целей, странно, что мой не взяли. В век, когда каждое лицо строго запротоколировано в международной системе данных, очевидно, путешествовать по чужому паспорту не так безопасно. Ну, или просто у моих карманников полёт деяний не тот.

Никакой трагедии нет, времени впритык, но оно ещё есть. Паспорт на месте, сигареты тоже — три штуки. Зажигалка есть и несколько монет в необъятном кармане моей юбки. Посчитать деньги трясущимися от слабости руками и раскалывающейся от боли головой удаётся не с первой попытки, но всё-таки удаётся — семь евро. На билет метро до аэропорта хватит и ещё останется. С паспортом, семью евро, пачкой сигарет и зажигалкой в кармане я чувствую твёрдую почву под ногами, пока шустро соображаю, где же находится Университет.

Мой ментоловый пластиковый чемодан, обклеенный сувенирными наклейками из пяти Европейских стран, спокойно дожидается меня у скамейки. В него утрамбовано шмоток и косметики минимум на пять тысяч долларов, а эти олухи устроили блокбастер из-за пятидесяти евро мелкими купюрами! Карты тоже взяли, только проку от них, если и пятнадцати минут много, чтобы их заблокировать?

До нужной станции метро я добираюсь без приключений. Всунув два евро в автомат, получаю свой билет и, наконец, спокойно выдыхаю — я на верном пути. Перед этим, правда, моя рациональность едва не загрызла до смерти мой альтруизм, который не далее как сегодня утром сподвиг меня оставить свой проездной на десять поездок на тумбочке номера в гостинице — я же собиралась ехать на такси. На нём у меня были неиспользованными четыре поездки, и я подумала, что, не забрав его, сделаю кому-нибудь доброе дело — да хотя бы горничной. Если бы не эти благие намерения, сейчас у меня было бы не пять евро, а семь, и этих денег хватило бы на сигареты.

Но всё у меня хорошо. Просто замечательно. Главное, никого не убить в процессе растягивания трёх драгоценных сигарет на сутки.

Мы с чемоданом проходим турникет и попадаем на длиннющую лестницу. Эскалаторов на этой станции нет, и я, нахмурившись, смотрю на бесконечность ступенек. Проблема в том, что чемодан-то у меня неподъёмный. Его и везти-то нелегко, но нести… по лестнице… удерживая за готовую вот-вот оторваться ручку…

Внезапно до моего сознания доходит один из серии громких женских окликов. Я поворачиваю голову в сторону голоса и вижу машущую рукой и глядящую прямо на меня девушку. Поймав, наконец, моё внимание, она начинает ещё энергичнее махать рукой, призывно кивая в сторону открытого перед ней лифта. Ещё одна девушка с лёгкой сумочкой через плечо удерживает эту дверь открытой. Для меня, похоже. Я, конечно, проникаюсь такой заботой местного населения и срываюсь с места.

Лифт оказывается крошечным: девушки, я с чемоданом и влетевший в последнюю секунду мужчина вынуждены вытянуться в струны, в интимной близости друг от друга. Я могу с уверенностью сказать, что даже в часы пик в нашем скайтрейне никогда не бывает такого интима. Девушки дружелюбно улыбаются, усердно заглядывая мне в глаза своими настолько тёмно-карими, что почти чёрными, и что-то лепечут на испанском, судя по интонации, задают мне вопросы. Я пожимаю плечами, мол «моя твоя не понимать», но их это не останавливает, и они продолжают настойчиво мне что-то рассказывать. Однако меня настораживает даже не это, а то чувство тревоги, которое я уже испытала сегодня в оранжерее Университета, только теперь оно настолько сильное, что у меня аж в ушах звенит. Я никак не могу сообразить, откуда может исходить опасность — от черноглазых нимф, более похожих на индусок, нежели на испанок, или от корчащего рожи мужика.

— Careful! (Осторожно!) — произносит он.

И как только мой взгляд переключается на него, одними только губами произносит:

— Watch your belongings! (Следите за своим вещами!).

И я мгновенно вцепляюсь обеими ладонями в многострадальную сумку, в которой паспорт. Она маленькая, поэтому почти целиком помещается в моих руках, и мужик с многозначительным одобрением кивает.

Как только лифт опускается на станцию, и девушки выходят, он шёпотом добавляет:

— Gypsy girls… (Цыганки).

Об этой нации мне известно только то, что она обладает сильной культурой и традициями, обитает преимущественно в Восточной Европе, в частности в Румынии — стране Дракулы. Но самое главное, их женщины обладают даром гипноза.

— А Вы не выходите? — спрашиваю у мужика.

— Нет. Мне нужно обратно — я работаю здесь гидом в доме Мило. Просто увидел, как они, — кивает в сторону шепчущихся и поглядывающих на нас девушек, — нашли свою жертву. Хотел помочь.

Девушки так и стоят у лифта, подозрительно долго не двигаясь в сторону перронов и ещё более подозрительно перешёптываясь и поглядывая на меня. Они больше не улыбаются.

Мой взгляд лихорадочно мечется между ними и мужиком: я повидала многое в своей жизни, и с высоты полученного опыта не боюсь мужской силы так, как боюсь женского коварства.

— А мне тоже нужно наверх, — говорю ему. — Забыла кое-то сделать.

Он кивает и нажимает на кнопку, двери закрываются, а я стою, продолжая обеими руками сжимать сумку с паспортом.

— Удачи, — желает мне мужчина, выходя из лифта уже наверху.

— Спасибо за помощь! — соображаю всё-таки крикнуть ему вдогонку, и он, улыбнувшись, кивает в ответ.

И едва я успеваю выйти, как вижу перед собой те же черноглазые лица, волосы, собранные в конский хвост и огромные серьги- кольца в ушах одной из них — они поднялись по лестнице быстрее, чем мы с мужиком доехали на лифте. Я ищу в толпе его фигуру и вижу, как он проходит турникет и уверенным шагом торопится в свою жизнь.

Понимаю, что они снова хотят зажать меня в лифте, но не представляю, каким образом теперь, когда все мои локаторы настроены на опасность, они собираются отжать у меня сумку. Вспоминаю про гипноз, и решаю прогулять чемодан по лестнице. «Черти его не подхватят», как любила говаривать моя покойная бабушка.