Презумпция достоверности - Лидия Сладкова Страница 3

— Мы, конечно, были против, но мы — семья. Забудь о нем. Семья превыше всего. Не устраивай никаких истерик. Еще не хватало, чтобы по городу поползли сплетни о нашей "Санта-Барбаре". Еще до моих партнеров дойдет. Не забывай, я хочу пробиться в законодательное собрание области в следующем году. Краснеть за тебя еще мне не хватало. Мне не нужен в данный момент скандал с семьей прокурора. Для всех с Дмитрием вы расстались уже давно, это понятно? А лучше найди себе кого-то для отвода глаз.

Смотрела во все глаза и не понимала, а папа чмокнув в щеку, сказал, что я умница, и ушел принимать нового мужчину моей старшей сестры. А мне бы хоть вздох сделать. Наверное, это было еще одной моей ошибкой — нужно было поговорить с родителями. Истерику закатить. Растерялась, побоялась, что сорвусь на крик, начну их в чем-то обвинять, и это будет конец. Я испугалась потерять самых близких мне людей. Софка, моя подруга, искренне недоумевала от моего поведения и не раз советовала устроить хороший разнос родственничкам, а не копить все в себе.

В какой-то момент мне не стало места в моей собственной семье. Повсюду счастливые и радостные лица. Родители только рады счастью своей старшенькой. Мама так переживала, что она не выйдет замуж, ведь уже тридцатник. А тут мой Димка. Неплохая партия для дочери. Породниться с семьей прокурора города — было бы неплохо. Пусть нет разницы: кто станет его женой: старшая или младшая. Мне оставалось, нет, я выбрала смириться с ситуацией — это же моя семья и она превыше всего. Это было ошибкой. Родители и слышать не хотели о моей обиде. Моя семья попросила меня забыть все, отойти в сторону, не задавать лишних вопросов. Просто улыбаться и быть хорошей дочерью и сестрой.

Только точка невозврата была пройдена и, ничего уже не было как прежде. Но на протяжении полугода я доказывала себе обратное. Как мазохистка, глотая слезы обиды, приезжала в дом родителей. Нужно же побыть в своей семье и разделить счастье и правильные взгляды на жизнь. Ведь семья превыше всего — повторяла как мантру. Они мой тыл. Куда я без них. На самом деле я просто струсила. Шла у них на поводу, боясь услышать сплетни и смешки за спиной. Боялась самой себе признаться, что теперь я одна. Хотя мама и папа жили в уверенности, что все хорошо. Ведь для всех сестренку я простила и всех в этом убедила, а что там на душе… Я не жаловалась ни на что. Иногда ловила на себе Димин взгляд с осуждением — он знал меня куда лучше. Видел, что все показное. Лишь позже я поняла, что скрывалось за этим осуждающим взглядом. Я мешала им жить. Наверное, так и было. В редкие приезды мое присутствие создавало некую напряженность. Будто родня боялась концерта в моем исполнении.

Я снова терпела, стиснув зубы и, сжав кулаки. Дура!

Счастье разделить не получилось. Пыталась. На самом деле пыталась, сдерживалась, злилась и еще куча всяких эмоций, а на лице всегда натянутая улыбка. Пыталась перебороть себя и радоваться счастью сестренки, при условии, что мой любимый человек рядом с ней. Каждый семейный праздник я чувствовала себя лицемеркой и ненавидела себя за это. Все сетовала на несправедливость судьбы. Сжимала кулаки, в бессилии, наблюдая за ними. Боже, я любила их больше, чем себя. Моей выдержки просто в какой-то момент не хватило. Я была сыта по горло семейными отношениями, когда папа предложил купить мне новую квартиру — поближе к работе, а Вика с Димой заселятся в мою. Вике она очень нравится. Вид на набережную и все такое. Я тогда впервые поняла, что сестра сделала мне это на зло. Вика, так же как и я терпела, а потом перешла в наступление. Знала наверняка, что родители поддержат. На самом деле ей не нужна была моя квартира. Ей нужно было выжить меня из их жизни совсем. Она видела во мне угрозу. Этого я стерпеть не смогла, с нескрываемым пренебрежением, пожелав им счастья и громко хлопнув дверью, ушла, чтобы не видеть их и не знать. Родители снова решили отмолчаться. Как удобно.

Я решила уехать. Забыть, не страдать. Только вот куда бежать? Баб Маша говорила: страна большая. К моему удивлению все решилось само собой. Обстоятельства сложились так, что пришлось уволиться из городской адвокатской коллегии, дав напоследок по морде начальнику. Судьба иначе не назовешь. Даже положенные две недели отрабатывать не пришлось. А еще тут Костик с предложением о работе в Москве. Я зацепилась за него, как за спасительную соломинку. Сразу согласилась, не обдумывала ни секунды, быстро упаковала вещи, искала квартиру.

— Это хорошо, что уезжаешь. Так будет лучше, — обнимая на прощание, сказала мама в аэропорту. Папа, молча, стоял в сторонке. С сестрой, с того самого злополучного вечера, я не виделась. — Ты найдешь еще свое счастье. Не держи обиду. Мы с папой любим тебя. Не совершай ошибок. Мы можем скандалить до умопомрачения, только это ничего не изменит. Это было его право — выбирать из вас двоих. Дима мучился, и Вика до сих пор страдает. Вы же сестры. Знаю, что тебе было больно, но в том, что случилось, никто не виноват.

Наверное, я чего-то не понимаю в этой жизни, но мне нечего было ей ответить. Конечно, может я еще и найду мужчину своей мечты, а вот семью. Она у меня одна. Не понимала, как мать в угоду одной дочери так легко предала другую. Объяснить, понять, простить поведение мамы не могла. Я себя за это здорово ругала. Она же мама! Тщетно. Я злилась. Нет, хотелось просто выть и реветь в голос. Простить предательство, подлость от близких людей оказывается непросто. Димка не в счет. Конечно, было больно, но семья это совсем другое. Это твоя опора. Как оказалось, тыла нет, и это стало еще большим ударом для меня. Как оказалось, эти люди ради призрачной идеальной семейной жизни готовы были притворяться и принести маленькую жертву — меня. Наверное, впервые я отказалась от борьбы, что-то доказывать, искать правду, как делала это каждый день на своей работе. Дело было проигрышное и бесперспективное. Димка ко мне не вернется, да я и не прощу. А родители…Быть может им виднее. Они вон сколько пожили. Я, как и прежде их дочь и благодарна за жизнь на этой земле. Сестра… Вот она еще в моем сердце и уже вроде бы и нет. Разлучница и предательница, родной человек? Не знаю. Временами я ее ненавидела, потом оправдывала, потом завидовала и так почти полгода по кругу. Для меня было легче думать, что Димка предатель. Любила ли я его до сих пор? Возможно. Не знаю. Может я просто привыкла к нему. Но я часто вспоминала не о нем — о нас вместе и это мучило меня, заставляя вновь и вновь копаться в себе. В своей внешности, характере, умениях. Искать, где я допустила ошибку. В какой-то момент начала чувствовать себя действительно виноватой, что упустила сама мужчину.

— Не занимайся самоедством, — говорила мне баб Маша. — Отпусти ситуацию. Тебя это разрушает. И как знать, может перемены — предоставят новые возможности и новую любовь. Гордыня и обида лежит в основе всех грехов.

Как легко сказать это на словах и как тяжело осуществить, но все же я прислушалась и предприняла попытку начать самостоятельную жизнь. Все пройдет и это проходит. Просто нужно двигаться дальше и не останавливаться. Движение — жизнь. Москва встречай меня, Аленку Матвееву. Как там говорят: Москва слезам не верит. Да и никто не собирается плакать.