Люси Салливан выходит замуж - Мэриан Кайз Страница 29

— Ну вот, — улыбнулся он. — Так гораздо лучше. Теперь я хотя бы вижу тебя. — С этими словами он начал передвигать столовые приборы и салфетки.

— Дэниел, прошу тебя, — в панике прошептала я. — На нас смотрят.

— Где? — спросил он и обернулся. — А, вижу.

— Веди себя прилично! — кипела я праведным негодованием. Но я проиграла: Дэниел выбрал более симпатичную из двух женщин за соседним столиком и принялся за свои обычные трюки. Он пристально взглянул на нее, она вспыхнула и отвернулась. Он тоже отвернулся, но тут она стала смотреть на него. Тогда он снова повернул голову в ее сторону, заметил, что она смотрит на него, и улыбнулся. Она тоже улыбнулась ему, и я стукнула его по руке.

— Слушай, зараза ты эдакая. Я ведь даже не хотела идти с тобой сюда.

— Ой, прости, прости, прости меня, Люси.

— Прекрати это, договорились? Я не собираюсь сидеть тут весь вечер и смотреть, как ты строишь глазки.

— Понимаю, прекращу.

— Это ведь ты настоял, чтобы я пришла, так что будь так добр, прояви элементарную вежливость и говори со мной, а не с соседками. Если ты хотел пофлиртовать, зачем ты тогда вообще меня приглашал?

— Извини меня, Люси, ты абсолютно права, Люси, прости, пожалуйста.

Конечно, он извинялся, но не похоже было, что он действительно раскаивался.

— И нечего разыгрывать из себя непослушного, но милого мальчика, — продолжала я, — со мной этот номер не пройдет.

— Извини, больше не буду.

Прибыл Григорий с двумя внушительного размера рюмками, наполненными ярко-желтой жидкостью. Выглядела она так, словно ее только что привезли из Чернобыля, но сказать об этом вслух я не решилась.

— Ого, — сказал Дэниел неуверенно, разглядывая свою рюмку на свет. — Какая-то она радиоактивная на вид, эта их водка.

— Заткнись, — рявкнула я. — С днем рождения.

Мы чокнулись и выпили. Я немедленно почувствовала, как из желудка по всему телу заструилось приятное, щекочущее нервы тепло.

— Ничего себе, — хихикнула я.

— Что?

— Она и вправду радиоактивная.

— Но довольно приятная.

— Очень.

— Еще?

— О да, с удовольствием.

— Где Григорий?

Дэниел нашел взглядом Григория и махнул ему рукой.

— Повторите, пожалуйста. Спасибо, Григорий.

Григорий, по-видимому, был этим доволен. Если, конечно, в принципе возможно, чтобы человек с разбитым сердцем был доволен.

— Только на этот раз принесите нам розовую водку, — попросила я.

— Клубничную? — уточнил Григорий.

— А она розовая?

— Да.

— Тогда клубничную.

— И я полагаю, нам надо решить, что мы будем есть.

— Хорошо, — согласилась я и взяла меню. Но тут принесли нашу клубничную водку, и она оказалась такой вкусной, что мы решили заказать еще по одной.

Появились две новых рюмки — с черносмородиновой водкой, — и мы их тут же опустошили.

— Как они быстро заканчиваются.

— Еще? — предложил Дэниел.

— Еще.

— А еда?

— Да, пора бы нам что-нибудь съесть. Ага, вон идет Дмитрий. Дмитрий, пожалуйста, сырой редьки, когда у вас будет время, — окликнула я его весело. И поняла вдруг, что у меня чудеснейшее настроение.

— Я должен тебе кое-что сказать, Люси, — обратился ко мне Дэниел с неожиданно серьезным видом.

— А, ну что ж, давай, — брякнула я. — Я уже решила было, что мне тут нравится, но ты прав, лучше не увлекаться.

— Извини, мне не надо было этого говорить. Забудь.

— Я не могу вот так взять и забыть, идиот. Теперь ты должен договорить.

— Ну хорошо, только тебе это не понравится.

— Говори.

— Это про Руфь.

— Говори!

— Это я бросил ее. А не она меня.

— Негодяй! Как ты мог?

— Понимаешь, мне стало ужасно скучно.

— Но ведь у нее такая большая грудь.

— Ну и что?

— И ты взял и просто сказал: «До свиданья, молочные железы»? — сказала я и прыснула, находя себя очень остроумной. Что случалось нечасто.

— Именно, — рассмеялся и Дэниел.

— Ты поступил отвратительно.

— Нет, Люси, я старался не обидеть ее.

— Она плакала?

— Нет.

— И все равно ты мерзавец.

Дэниел немного огорчился и чуть не заплакал. От водки мы оба стали очень эмоциональными.

— Зря я тебе все это рассказал, — насупился он. — Я знал, что ты не одобришь.

— Может, и так, но придется мне примириться с этим.

Я улыбнулась ему. Мне вдруг стало абсолютно наплевать на Руфь. И на все остальное тоже.

— Да ты философ, Люси.

— Угу, у меня сейчас философское настроение.

— Надо же, у меня тоже.

— Отчего это, как ты думаешь? От водки?

— Наверное.

— Я чувствую себя как-то необычно, Дэниел, мне грустно, как всегда, и в то же время я счастлива. Грустно счастлива.

— Знаю, — подхватил он. — У меня то же самое. Только я счастлив, как всегда, и в то же время мне грустно. Я счастливо грустен.

— Вот как чувствуют себя, должно быть, все эти русские, — опять хихикнула я. У меня кружилась голова, и я понимала, что говорю чушь, но меня это не волновало. Мне эта чушь казалась очень умной и важной. — Как ты думаешь, они пьют водку оттого, что они такие задумчивые и несчастные, или они такие задумчивые и несчастные оттого, что пьют водку?

— Сложный вопрос, Люси. — Затем Дэниел снова посерьезнел. — Интересно, почему я никак не могу встретить «правильную» женщину?

— Не знаю, Дэниел. А почему я никак не могу встретить «правильного» мужчину?

— Не знаю, Люси. Неужели я всегда буду одинок?

— Да, Дэниел. И неужели я всегда буду одинока, Дэниел?

— Да, Люси.

Некоторое время мы молчали и печально улыбались друг другу, объединенные горько-сладкой меланхолией. И при этом наслаждались собой и друг другом. В этот момент нам принесли еду. Или не в этот, точно не помню.

— Но, Дэн, это ведь не важно, потому что по крайней мере мы ведем себя гуманно. Мы причастны к боли бытия. Выпьем еще?

— Какой цвет сейчас?

— Голубой.

Дэниел откинулся на стуле, пытаясь схватить за фалды официанта.