Не оставляй меня, любимый! - Олег Рой Страница 29

О, она была крайне изобретательна в своих оскорблениях и все время метила так, чтобы задеть человека побольнее. Наезжать на близких намеченной жертвы, оскорблять тех, кого человек любит, желать им зла являлось для этой пиявки пера не только вполне допустимым, но даже предпочтительным. Из самых мягких примеров: модель, которая сетовала на то, что после болезни никак не может набрать вес, она называла тощей коровой и говорила, что скелетам лучше лежать в могилах и не шокировать окружающих. Оперной певице, у которой обнаружился сахарный диабет, желала, чтобы ей побыстрей оттяпали ноги, как Невинному и Луспекаеву. А у фигуриста, неосторожно похваставшегося тем, что его жена беременна (пара долго пыталась зачать ребенка, но с этим возникли проблемы, так как жена спортсмена тоже была фигуристкой и, видимо, тренировки как-то сказались на ее женском здоровье), уточнила, знает ли он отца ребенка, или в том, кто этот человек, не уверена даже сама счастливая будущая мать. При этом скриншоты своих, с позволения сказать, подвигов Ксюшенька без стеснения переносила в бложек.

Откровенно говоря, при прочтении всего этого безобразия я буквально почувствовал подступающую к горлу тошноту. И откуда в людях столько зла? Нет, правда. Как часто мы повторяем всуе: «Все люди – Божьи твари». Но действительно ли все? Разве мало вокруг просто тварей? Тварей, которые ничего в этой жизни не делают, сидят на шее у того, кто все им приносит на блюдечке с голубой каемочкой. Скучно такой твари, нечем себя занять. Единственное ее развлечение – зависть и ненависть к кому-то, кто на нее не похож, кто живет по-другому и достигает успеха своими усилиями. И нет для твари большего удовольствия, чем сделать такому человеку какую-нибудь гадость.

Вот и начинает такая тварь от скуки собирать ингредиенты для пакостей. Коллекционирует сплетни, подслушивает разговоры, выведывает чужие тайны и интимные секреты… И сыплет, сыплет все это в котел, щедро приправляя собственными комплексами, пороками и извращениями. А когда пакость, как ведьмино зелье, будет готова, выплеснет ее, злорадно хихикая, вам на голову, заодно обрызгав и всех, кто, на свою беду, окажется поблизости.

И что же, эти твари тоже Божьи? Сомневаюсь… Думаю, если кто-то и создал их, то никак не Господь. Точнее, не он их сделал такими. Вообще не понимаю людей, которые при первой возможности начинают чем-то попрекать Господа: каждый человек делает себя сам, каждый отвечает за свой выбор и его последствия.

Но объясните мне, пожалуйста, почему так многие выбирают быть, простите за резкость, откровенным дерьмом? Или они сами не понимают, как выглядят со стороны? Убей меня Челябинский метеорит, если я понимаю, что такого веселого в том, что кому-то благодаря тебе стало хуже! От фразы «сделал гадость – сердцу радость» меня с детства выворачивает.

– Любуефься? – спросила тихо вернувшаяся в комнату Карина, присаживаясь на край кровати. В одной руке у нее был запотевший стакан с холодным молоком, в другой – початая баночка оливок.

– Было бы на что, – отмахнулся я. – Откровенно не понимаю, как она еще жива и здорова. Лично я бы ее ласково приложил об стеночку, наедь она на тебя, например.

– Уфе прикладывали, – ответила Карина, жуя оливку. – Она и в больнице лежала с сотрясением, и с синяком на пол-лица щеголяла, а все неймется. Может, она мазохистка? Ну, то есть в смысле…

– Да ну ее, – перебил я Карину. Мне хотелось как-то сменить неприятную тему, и я переключил свое внимание на странный набор продуктов в ее руках, – и ты еще потом удивляешься, от чего тебя тошнит. Ты же за соком пошла, что за странный выбор продуктов?

– Чет молочка захотелось, – сказала она, вытряхнув из банки себе в рот пару оливок. – А оливки я всегда люблю. Хочешь?

Я кивнул.

– Так вохми, – сказала она, зажав оливку губами. Я понял намек, и тут же бросился за лакомством, при этом я неосторожно подтолкнул ее руку, и молоко из стакана брызнуло мне на грудь.

– Не так быстро, – сказала она, высвобождаясь после моего поцелуя, в ходе которого я ухитрился отнять у нее оливку и съесть. – Видишь, я тебя молоком облила…

Она отставила банку с оливками на тумбочку и быстро подхватила пальцем каплю, скатывающуюся у меня по груди. После чего игриво облизнула палец и отставила стакан с молоком на ту же тумбочку.

– Нельзя так продукт разбазаривать, – проворковала она, легонько толкая меня в грудь. Я откинулся назад и прикрыл глаза, чтобы через секунду почувствовать ее теплое, почти горячее дыхание на своей ключице…

Говорят, что любовь – это игра для двоих, и в этой игре никогда не бывает побежденных. Побеждают оба участника.

* * *

Счастливы те, кто просыпается от того, что выспался. Когда-то я не мог позволить себе такую роскошь и просыпался по будильнику; потом стал фрилансером… и все равно просыпался по будильнику, только график сна сменился на более удобный. А потом «Мы» заработала на полную мощность, и я получил возможность отключить столь полезное и столь ненавидимое всеми устройство раз и навсегда.

И все равно даже сейчас я порой просыпаюсь не по своей воле. Но не потому, что мне надо куда-то спешить. Иногда нас будят наши сны – например, бывают такие кошмары, при которых ощущение ужаса становится совершенно нестерпимым, так что хочется бежать – и ты бежишь из сна в реальность. К счастью, любой кошмарный сон заканчивается пробуждением…

А бывает так, что ты сквозь сон чувствуешь – что-то не так, и неясная, смутная тревога включает внутренние протоколы пробуждения. Все-таки наш организм – совершеннейшая система, и основная проблема в том, что достается она в управление непроходимо дремучим ламерам. Потому причина всех наших неприятностей – в частности, со здоровьем, но и не только, заключается в нашей собственной криворукости, а еще больше – в нашей лени и нежелании элементарно заботиться о сохранности той совершенной аппаратуры, которой наделил нас Господь.

И из этого правила не бывает исключений. Каждый из нас по-своему губит свой собственный организм, подчас думая, что делает только лучше. Но увы. В моей личной религии Бог в наказание за то, что Адам и Ева не читали мануал, отобрал у них техдокументацию, и их несчастные потомки, по мере своих слабых сил, осваивают доставшееся им оборудование методом научного тыка – с соответствующими последствиями, как-то так.

…Я проснулся как раз от такого тревожащего ощущения. Что-то стало не так, что-то было неправильно. Какое-то время я дрейфовал по краю сна, понимая, что это не явь. Во сне я вновь стоял перед огромным, в рост человека, старинным зеркалом, но в нем опять отражался не я. Там была моя Золушка, моя Карина. Она казалась грустной и держала в руках большое, румяное яблоко. Мы смотрели друг на друга; затем она что-то сказала, но что – я не услышал, поскольку нас разделяло стекло. Помню, я подумал, что это и не зеркало вовсе, а экран неизвестного мне компьютера, с абсолютно идеальной графикой. Должно быть, я отвлекся на эти мысли, а когда вновь заглянул в зеркало, вместо Золушки увидел уже Снежную королеву. Карина стояла в подвенечном платье, таком белом, что, казалось, от него исходит сияние, и яблоко в ее руках превратилось в хрустальное, напоминающее сердце.