Правила соблазнения - Морин Чайлд Страница 29

На третью ночь после случая с Генри Бойлом Ванс обнаружил Шарли, застывшую на террасе в лунном свете. Даже в слишком большой для нее старой футболке она походила на языческую богиню, а цветы и усеянное звездами небо лишь усиливали сходство.

Легкий ветерок играл свободно падавшими на спину золотистыми прядями, а сама она, неподвижно застыв, пристально вглядывалась в отражавшиеся в реке огни ночного города и даже не заметила его появления. Ванс постарался взять себя в руки. Проснувшись пару минут назад, он потянулся к Шарли, но обнаружил лишь пустоту и замер от страха, но быстро встряхнулся и решил, что скорее всего она пошла проведать Джейка. И тоже пошел в детскую, обнаружив мирно спящего в пустой комнате малыша.

А увидев ее замершей на террасе в лунном свете, почувствовал нечто странное и совершенно непривычное. И при этом невероятно большое и глубокое.

Неужели это любовь?

Черт, да он уже даже мысленно не вздрагивает при этом слове! И это лишь очередной раз доказывает, как далеко все зашло. За всю жизнь он ни разу не сталкивался с настоящей любовью, да и вообще в его семье браки долго не длились. Родители развелись, когда он был еще совсем маленьким, да и друзья постоянно влюблялись в кого-то нового, так что Ванс никогда не верил в любовь.

И он ни разу не говорил этого слова женщинам, потому что все равно никогда не испытывал того, что оно описывало.

Но теперь, с Шарли… Ладно, он первый готов признать, что ни черта не смыслит в любви, но одно он знал точно. И эта женщина, и ее ребенок успели завоевать себе место в его сердце. А это что-то, да значит, верно же?

Обернувшись через плечо, Шарли улыбнулась, и у него мгновенно перехватило дыхание. Голубые глаза так и блестели, а пухлые неотразимые губы… Да и вообще она вся целиком неотразима. Ванс вдруг понял, что зашел так далеко, что уже вряд ли когда-нибудь сумеет отыскать дорогу назад.

– Что ты здесь делаешь? – Ванс наконец-то вышел через стеклянные двери на террасу.

– Я проснулась, – Шарли пожала плечами, – проверила Джейка и, раз уж сегодня такая чудесная ночь, решила полюбоваться звездами и подумать.

– Всегда боюсь, когда умные женщины начинают думать. – Подойдя со спины, Ванс обнял ее за талию.

Стоило нависшей над ней угрозе развеяться, и Шарли стала необычайно… задумчивой. Гибель Генри ее расстроила, но при этом она наконец-то смогла вздохнуть свободно, ведь ее ребенку больше ничего не грозило. Только Ванс все равно чувствовал, что есть что-то еще, что-то такое, что она не хочет говорить. И это беспокоило его куда больше, чем ему бы того хотелось.

Накрыв его ладони своими руками, она склонила голову ему на плечо, и Ванс сразу же почувствовал себя… цельным.

– Расскажешь, о чем думала?

Она легонько погладила его по руке:

– Нам с Джейком пора возвращаться домой.

Ванс глубоко вдохнул, а его сердце пропустило пару ударов:

– Домой? Но зачем?

Повернувшись в его объятиях, она отбросила с лица волосы и посмотрела ему в глаза:

– Потому что нам здесь не место. Ты был очень любезен и помог нам в трудную минуту. Помог мне. Но ты же понимаешь, что это не может длиться вечно?

О вечности действительно никто не говорил, но и каких-то временных границ они тоже не устанавливали. Он сглотнул.

– А к чему торопиться? Ты здесь счастлива, да и с Джейком мы отлично ладим…

– Да, но мне пора возвращаться в свою жизнь. Здесь замечательно, но это не мой дом.

– Но он мог бы им стать.

– Ванс…

– Я просто хочу сказать… – Черт, да не знает он, что хочет сказать, и лишь одно может утверждать наверняка. Ее слова подействовали на нее не хуже прямого удара в солнечное сплетение. – Останься хоть ненадолго. Давай насладимся друг другом без висящей над головой угрозой.

Шарли улыбнулась:

– Это ничего не изменит.

– А почему что-то вообще нужно менять? И зачем обязательно навешивать ярлычки? Почему нельзя просто продолжать?

– Потому что это не только меня касается. Я должна думать о Джейке.

– Я тоже о нем думаю. Он здесь счастлив, и ему нравится его комната. Я нравлюсь.

– Даже слишком.

– И как это прикажешь понимать?

– Так, что с каждым днем он все сильнее к тебе привыкает, а утром, когда ты кормил его кашей, я слышала, как он назвал тебя «дадой».

Да, Ванс помнил, как обрадовался малыш, освоив новое слово. И помнил, как обрадовался сам, когда мальчик тянулся к нему, произнося это слово.

– Если мы сейчас не уйдем, он начнет верить, что ты его отец, и потом ему будет еще больнее с тобою расстаться.

– Но почему именно сейчас? Почему ты так внезапно об этом заговорила?

– Вовсе не внезапно. Я должна была уйти сразу же после смерти Генри. И ты это отлично понимаешь.

– Так ты теперь еще и мысли читаешь?

– Нет, но глупо отрицать очевидное.

Мысли Ванса бесформенным облаком роились у него в голове, а сердце едва билось. Она ошибается. Нет тут ничего очевидного, а сам он даже не думал о том, что они с Джейком могут уйти. Как же он быстро успел к ним привыкнуть… Привык спотыкаться в темноте о детские игрушки, привык чувствовать по утрам аромат каши и, главное, привык засыпать в обнимку с Шарли.

Сам он даже не задумывался, что будет, когда наконец исчезнет нависшая над ними угроза.

А теперь она исчезла, и Шарли хочет забрать сына домой. Чтобы все они вернулись к привычной жизни. Больше никакого просмотра бейсбола с Джейком на коленях. И никакого вина с Шарли перед ужином. Никакого смеха. Вообще больше ничего. Никто больше не будет нарушать его уединение в тихих пустых апартаментах. Они продолжат встречаться лишь на работе, а то, что между ними было, чем бы оно ни было на самом деле, постепенно высохнет и умрет.

И именно так все и должно быть, разве нет? Он же вообще затеял все это ради «Ваверли» и уж точно не рассчитывал ни на какие длительные отношения, ведь так? Стоило ему посмотреть на Шарли, и все внутри него разом заледенело. Ну разве может он от нее отступиться?

– Ванс?

Прохладный ветерок доносил до них ароматы цветов, а сами они были достаточно высоко, чтобы огни ночного города не мешали им любоваться звездами. И лунный свет, черт, она просто создана для того, чтобы красоваться в лунном свете.

Сейчас ему не хотелось ни о чем говорить. И ни о чем думать. Хотелось лишь чувствовать то, что он чувствовал, лишь прижимая к себе Шарли. Хотел забыться в ней… И, наверное, это чувство само по себе было ответом.