Смертельный дар - Хизер Грэм Страница 29

Брайди покачала головой:

— Мой племянник был таким мудрым большую часть своей жизни. Я не знаю, что вынудило его связаться с кем-то настолько… настолько пустоголовым.

— Брайди, Шон далеко не глуп, и вам это хорошо известно.

— Любой мужчина глупеет, когда влюбляется, — глубокомысленно изрекла она, доставая из микроволновки блюдо с лепешками. Она поставила его на стол и наконец взяла стул для себя. Аромат подогретых лепешек был восхитительным и каким-то успокаивающим…

Однако Брайди не выглядела спокойной. Как раз наоборот — тревожной.

— И потом, Эдди мертв. Это факт, — тихо произнесла она.

— Пока он всего лишь пропал, Брайди, — сказал Зак.

Однако в ее голосе звучала такая необычная убежденность. Словно она знала что-то.

Брайди покачала головой и посмотрела на Каэр, а ему сказала:

— Я знаю, что он мертв. Я видела его в своих снах. — Она взглянула на Зака. — Ты тоже знаешь, что он мертв. Вопрос в том почему. И кто это сделал? — прямо сказала она. — Они должны заплатить.

Он дотянулся через стол и накрыл ее руку своей.

— Я узнаю, что произошло, Брайди, — мягко пообещал Зак.

— Тот же тип охотится и за Шоном, — сказала Брайди.

— Может — да, а может — нет, — осторожно произнес он. — И что бы вы ни думали об Аманде, не можете обвинять ее, пока не появились хоть какие-то улики.

— Ну так начинай искать, — сказала Брайди. — И съешь лепешку, пока она не остыла.

Каэр уже откусила от своей.

— Вкусно, Брайди, — сказала она.

Старушка посмотрела на Каэр, и Заку показалось, что она едва заметно вздрогнула. Но потом улыбнулась. Показалось, что искренне.

— Можно привезти пекаря из Ирландии, но нельзя привезти вместе с ним всю Ирландию. Когда покидаешь ее — покидаешь навсегда, но никогда не забываешь ее старинных преданий или истин, усвоенных еще в детстве.

— Я рада, что и со мной так, — обратилась к ней Каэр. — Вы не даете мне поддаваться тоске по дому.

Брайди серьезно кивнула.

Зак подумал, что между двумя женщинами определенно что-то произошло. Ему было любопытно, сумеет ли он пробиться сквозь преграду молчания и узнать, что же было сказано перед его приходом. По некоторым причинам это казалось важным.

Зак напомнил себе: «разделяй и властвуй».

Он доел остатки лепешки. Допил чай. Поднялся.

— Спасибо, Брайди. Думаю, теперь я буду спать как убитый.

По щекам Брайди разлился румянец. Она выглядела довольной.

Каэр встала из-за стола еще раньше и собирала чашки и тарелки. Он не смог удержаться от мысли о том, что даже в бесформенном мешке она все равно выглядела бы соблазнительно. Конечно же у нее не было намерения кого-то соблазнять и когда она облачалась во фланелевую пижаму и халат, но тем не менее…

Плохая мысль, чтобы развивать ее дальше…

— Доброй ночи, — пожелал Зак им обеим.

— Доброй ночи, — отозвалась Каэр.

— Спи спокойно, — сказала Брайди.

Его взгляд притягивался к Каэр. Это все цвет, убеждал он себя. Лицо в обрамлении волос цвета воронова крыла.

Он мысленно приказал себе встряхнуться. Иначе через мгновение он начнет фантазировать, что скрывается под фланелью, а в этом нет ничего хорошего. Ему нужно было знать о ней больше, а не стать неожиданной жертвой ее странных ирландских чар.

Зак не верил в лепреконов, пикси и в то, что бывают баньши. И разве не удивительно, что он думал о себе как о жертве, сраженной ее чарами?

Брайди почти наверняка права: Эдди мертв. В этом выводе чувствовалась неоспоримая логика. И как он сказал Кэт, здесь нужно думать не просто о совпадении. Шон, скорее всего, и есть следующий в списке киллера. Киллера, которого надо найти и остановить.

Вот что реально.

Он повернулся, не сказав больше ни слова, и направился обратно в спальню, где наконец уснул, но даже во сне продолжал прислушиваться.

Прислушиваться к чему?

Даже во сне он ни в чем не был уверен.

Детективу Брэду Морриссею было около сорока. Крепкий, спокойный, уравновешенный, грубоватый, прямой и явно абсолютно честный. С серо-стальными волосами, стриженными ежиком, полными обвислыми щеками и грустными глазами. И хотя Ньюпорт, в Род-Айленде, нельзя было назвать местом, где часто совершались жестокие преступления, детектив Морриссей имел вид человека, искушенного опытом.

— Говорю вам, — вещал Морриссей, обращаясь к Шону, а Зак слушал, сидя поблизости, — мы старались. Береговая охрана обнаружила яхту, дрейфующую в заливе Наррагансетт, но все было на месте. На ней ничего не пропало. Мы проверили офис. Эдди оставил всю документацию в полном порядке. Нашлась запись: имя пассажира и время предварительного заказа, и еще одна — об оплате наличными. Пассажир был один — мистер Джон Олден. Яхту взяли на буксир, и я проинспектировал ее вместе с несколькими криминалистами из лаборатории. Мы нашли дюжину отпечатков пальцев, в основном не полных, и они принадлежат Эдди Рэю или другим вашим сотрудникам и членам семьи. И до сих пор проводим самый тщательный анализ, но я особых надежд не питаю. Зима. Кем бы ни был мистер Джон Олден, возможно, на нем были перчатки. Для декабря погода стояла довольно теплая, но даже если зима мягкая, вам известно это так же хорошо, как мне: в море — холодно.

Морриссей говорил сложив руки на коленях. Обращаясь к Шону, то и дело поглядывал на Зака, как бы в надежде получить подтверждение своим словам.

Зак знал, что было против полиции и его самого. Эдди Рэй пропал с яхты. Ее содержали в чистоте, как и положено. Вероятно, после нескольких последних экскурсий оставались отпечатки, и еще более вероятно, они могли быть испорчены, стерты.

— А что, нет ни единого следа борьбы? — спросил Зак.

— Нет же, клянусь. Я сам тщательно исследовал всю яхту. Вдоль и поперек, — сказал Морриссей. — Ничего не перевернуто. Нет ни единой вещи, которая находилась бы не на своем месте. Все выглядит так, будто оба, и Эдди, и его пассажир, просто исчезли.

— И с тех пор нет никаких следов ни одного из них? — задал вопрос Зак.

— Совсем никаких, — ответил Морриссей. — По горячей линии не поступило ни единого звонка. Не в нашу пользу то, что мы не знаем, как выглядит Олден и настоящее ли это имя вообще.

Морриссей был терпелив. Заку пришлось это признать. Детектив, несомненно, уже прошел через все это, но охотно снова отвечал на вопросы и объяснял, какую работу проделал его отдел, невзирая на то, сколько раз его спрашивали об одном и том же. Было очевидно, что он расстроен отсутствием прогресса в расследовании. Возможно, именно поэтому он мог с готовностью воспринять и понять скептицизм и чувство разочарования других людей.