Опрометчивый поцелуй - Делла Сванхольм Страница 29

– Я подумаю. А сейчас мне надо отдохнуть, извини. Я устала.

– Конечно-конечно, я понимаю. Тогда до вечера, – проговорил Джон. В его голосе звучали бархатистые ноты.

Но, когда Маргарет ушла, выражение лица ирландца изменилось. В нем было столько ненависти, что дед Улле, выходивший из конюшни и поймавший этот взгляд, вздрогнул. Кого же это Джон так ненавидит? – удивился он. Вроде бы все его любят, да и ирландец тоже ко всем хорошо относится…

Поднявшись к себе в комнату, Маргарет села в старинное кресло. Она смотрела в окно, а мысли ее витали где-то далеко. Тело как бы оцепенело.

Что со мной происходит? – ругала себя она. Мне было приятно ощущать тепло рук Джона. Я забыла в этот момент обо всем: о Ларсе, о гибели отца, о родном доме. В эти мгновения Джон как бы стал для меня самым близким, самым желанным человеком. Мне хотелось одного – стоять так вечно. А потом целовать и целовать его синие глаза. Нет, я схожу с ума! Она почувствовала, как внизу живота становится жарко и ее охватывает желание. Это какое-то наваждение. Я не должна встречаться с ним вечером! Я не могу предать Ларса.

Она с трудом взяла себя в руки. А вечером, стараясь говорить спокойно, сообщила Джону, что не сможет отправиться с ним в паб. У нее очень болит голова.

– Понимаю, – ласково произнес Джон и взглянул на ее измученное лицо. – Паб от нас никуда не уйдет. Спокойной ночи, Маргарет.

Но она долго не могла уснуть в ту ночь. А на следующее утро Маргарет сама подошла к ирландцу.

– Ты на меня, должно быть, сердишься, Джон? – начала она. – Но у меня действительно болела голова…

– Я могу вылечить тебя, прекрасная Маргарет. – Джон приблизился к ней, неожиданно наклонился и впился в ее губы жгучим поцелуем. – Так тебе легче? – спросил он, гипнотизируя ее своими ярко-синими глазами.

– Не знаю… – тяжело дыша, пробормотала она. – Я вообще теперь ничего не знаю.

– Ты будешь моей, – торжествующе засмеялся ирландец. – Я понял это сразу, как только увидел тебя. Такой красавицы я еще не встречал. Сегодня ночью я приду к тебе.

– Нет-нет, – закричала Маргарет, – ты не можешь. У меня есть жених!

– Плевал я на твоего жениха, – глухо произнес Джон. Он схватил Маргарет за плечи и резко притянул к себе. – Или ты можешь сказать сейчас, что не хочешь меня? Ты такая горячая, ты желаешь меня так же, как я тебя.

Маргарет почувствовала, как восставшая плоть Джона вдавливается в ее тело.

– Сегодня ночью дверь в твою комнату будет открыта! – приказал Джон и исчез в глубине конюшни.

Маргарет обхватила лицо руками.

Что делать? – мучительно думала она. Рушатся последние бастионы. Это Ларсу я могла отказать. Он любил меня и… проявлял терпение. Да, он страдал, но это как-то… не очень трогало меня. Мне это даже нравилось. Будь терпелив, говорила я часто ему. А Джон… Это какой-то ирландский ураган. Он так красив в порыве страсти. Неужели я хочу его? Наверное, его страсть опалила меня и я, кажется, мечтаю сгореть в ее медленном огне.

Маргарет бесцельно бродила по конюшне, не зная, что делать. Наконец она подошла к Грому. Черный конь заржал, приветствуя свою хозяйку.

– Давай прокатимся, дружок, – произнесла Маргарет. И уже через несколько мгновений они мчались в сторону по-зимнему молчаливого леса.

Из конюшни вышел ирландец. Он увидел Маргарет, уносящуюся вдаль, и торжествующая улыбка зазмеилась на его губах.

Лети-лети, трусливая пташка. Только зря стараешься, клетка уже захлопнулась, подумал он.

Он был так увлечен зрелищем жертвы, попавшей в его ловко расставленные сети, что не заметил, как за ним наблюдает Улле. Дед переводил взгляд с лица ирландца на фигурку Маргарет, мчавшуюся по дороге к лесу, и обратно. Наконец-то он понял, кого так ненавидит Джон О’Флаэрти.

Ирландец жил в отдельном домике, примыкавшем к конюшне. Он брился и, готовясь к свиданию с прекрасной Маргарет, напевал веселую песенку. Настроение у него было отличное. Но тут в дверь постучали.

– Кто там? – недовольно спросил он.

Не получив ответа, он подошел к двери и распахнул ее. И отшатнулся. На пороге стоял Улле Йенсен.

– Куда собрался, дорогой Джон? – поинтересовался хозяин.

– Да так, прогуляться. А потом, может быть, заеду в паб, пивка ирландского попью.

– Что ж, пиво дело хорошее, мы, датчане, как и ирландцы, любим этот напиток. Но, боюсь, пить тебе его сегодня не придется – потерпи до возвращения на родину.

– В чем дело, хозяин? – В голосе ирландца звучало недоумение.

– Дело в Маргарет, сынок. Теперь я знаю, что ты ее ненавидишь и намерен погубить. А я этого не допущу, – твердо сказал Улле. – Маргарет невеста моего внука. Ты уволен, Джон, и завтра же вечером должен покинуть ферму. – Он замолчал, а потом выразительно посмотрел на ирландца. – Маргарет я ничего не скажу. Не хочу, чтобы она разочаровывалась в людях. Она и так пережила много горя за последние полгода. Но ты должен исчезнуть из ее жизни. И моей – тоже. Ты меня понял?

Наступила тишина. Было слышно только, как тяжело дышит О’Флаэрти.

– Хорошо, хозяин, – наконец произнес ирландец.

Улле кивнул и вышел из домика. Он прошел к себе и просидел несколько минут в гостиной, чтобы успокоиться. А потом поднялся наверх и постучал в дверь комнаты Маргарет.

– Кто там? – раздался ее голос.

– Это я, Улле.

Дверь распахнулась, и на пороге показалась удивленная Маргарет. Было очевидно, что она ожидала другого человека…

– Что-то случилось?

– Да нет, просто зашел пожелать тебе спокойной ночи и между прочим сказать, что я отправил Джона на аукцион в Лондон. Там выставлена на продажу лошадь, за которой я давно охочусь. Можно было бы, конечно, вести торги по Интернету, но отправка туда своего человека мне показалась надежней.

Если Маргарет и была разочарована, то старалась не подавать виду.

– Спокойной ночи, Улле. И спасибо за информацию. Хочешь, завтра мы совершим прогулку на лошадях, если утро, конечно, будет солнечным?

– Очень хочу, Маргарет, я давно мечтал об этом. Ты, конечно, выберешь Грома? – поинтересовался старик. – А я… Похоже, Могучий Ветер застоялся в конюшне. Я поеду на нем.

Улле спустился на первый этаж, где была его спальня. Вскоре наступила тишина. И только тогда из ниши показалась фигура человека. Это был Джон О’Флаэрти, который подслушал разговор хозяина фермы с прекрасной тасманийкой.